Эпидемия

Дочурки, обмерев от ужаса, смотрели, как нехорошие люди заглядывают за шторы и открывают кладовки. Нестор тоже молчал. Супруга причитала и грозила обратиться в суд.

Добрались до шкафа.

— Откройте.

Ступицын стиснул зубы и достал ключ. Все равно ведь взломают.

— Не трогайте!.. — взвизгнула Маша, и обе дочурки кинулись к шкафу, прижались спинами к дверцам.

— Не отдадим!.. Он наш!..

— Да уберите же детей наконец!

Всхлипывающая жена кое-как увела разревевшихся девчонок в детскую.

Открыли одну дверцу, вторую…

Шкаф был пуст.

* * *

Возможно, кому-то об этом и не известно, но вот уже семьдесят пять лет по эллиптической околосолнечной орбите вращается между Марсом и Юпитером некий объект, напоминающий фарфоровый чайник. Он слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Тем не менее существование этого искусственного небесного тела сомнению не подлежит, поскольку появление его на небосклоне обосновал в своей работе один из выдающихся умов человечества, и эту мысль по сю пору упорно вдалбливают в мозги всем студентам философского факультета.

Так вот, именно в тот миг, когда Маша и Даша прижались лопаточками к дверцам шкафа, вышеупомянутый псевдофарфоровый псевдочайник послал в неизвестном направлении сигнал, расшифровать который, будь он даже перехвачен, наверняка бы не удалось.

Но дурилки исчезли. Разом и отовсюду. Скорее всего, были отозваны.

Имело ли это событие какое-либо отношение к тому, что произошло в квартире Ступицыных, сказать трудно. Наиболее соблазнительная версия, выдвинутая, как водится, британскими учеными, звучала так: неизвестные исследователи внезапно удостоверились в гуманности некоторых представителей рода людского и сочли дальнейшее наблюдение невозможным. Одно дело, согласитесь, изучать представителей отряда приматов (подотряд обезьян, надсемейство гоминоидов, семейство гоминид) и совсем другое — шпионить за себе подобными.

На этой версии мы, пожалуй, и остановимся, поскольку прочие предположения звучат куда менее лестно, совершенно не щекочут наше самолюбие да и просто могут, не дай бог, обидеть читателя.

Март 2019

Волгоград

Засада

Наверное, ни на одной землеподобной планете не бывает столь темных ночей. Вроде и луна тут имеется, причем довольно большая, — а толку? Даже в самую ясную погоду редко-редко проступит из общей черноты пепельный тусклый диск, но светлее от этого, поверьте, не становится.

Вот и сейчас — хоть глаз выколи! Полагаться приходится лишь на слух да на ощупь. Шорох перистых листьев, шустрая побежка суставчатых лапок по незримой тропке, иногда хлопки кожистых крыльев в кронах, сопровождаемые сиплым квохтаньем.

— Знаешь, что я тебе скажу? — хрипловато произнесли в темноте и заворочались, должно быть устраиваясь поудобнее. — Зря ты все это затеял.

— Ничего не зря, — скрипнули в ответ — именно скрипнули, а не проговорили. Впору вообразить, будто подал голос крупный земной попугай, хотя откуда бы ему тут взяться?

— Полнолуние, — словно бы оправдываясь, продолжал скриплоголосый. — Самое время для этой погани. Кто-нибудь по тропинке да попрется. Чем хочешь клянусь…

— Сказано: никогда же не клянитесь, — проворчал первый.

Последовал короткий треск — похоже, второй смущенно кашлянул. Или крякнул.

— Уверен, короче… — исправился он.

— Уверен он… — недовольно отозвались из тьмы. — А если сворой полезут?

— Значит, всю свору положим. Тропинка узкая.

— Что-то ты, я смотрю, расхрабрился сегодня.

Скриплоголосый смолчал. Кажется, обиделся.

— А как иначе? — с вызовом спросил он чуть погодя. — Либо мы их, либо они нас. По-другому никак. Одно слово — монстры. Ты же их сам видел! Ничего человеческого…

— Кроме разума.

— Да какой у них разум? Злоба одна!

— Тихо! По-моему, ломится…

— Рановато вроде… Луна только встает еще…

Несколько секунд напряженного молчания, затем негромкий металлический щелчок — и что-то с глухим стуком упало в сухую перистую листву, толстым слоем выстилавшую лесные тропы.

— Ты что, обойму выронил?

— Ну да…

Хриплый презрительно фыркнул.

— Вот и ходи с тобой в засаду! Ищи давай…

В темноте снова заворочались, закряхтели, зашуршали перистыми сухими листьями. Нащупать обойму не удалось.

— Зажги, а?

— Увидит.

— Да некому пока видеть… Зажги.

С непривычки тусклый огонек показался ослепительным. Он выхватил из кромешной тьмы причудливые ветви, стволы и две склонившиеся к земле фигуры. Одна, человеческая, была облачена в защитный комбинезон, тяжелые ботинки и шлем с прозрачным забралом. Вторая больше всего напоминала гигантскую многоножку артроплевру из позднего карбона, согнувшуюся в знак доллара. Нет, кое-какие отличия, конечно, имелись: крупная голова, хваталки на груди. Грудь, кстати, ритмично вздымалась, что говорило о наличии легких. Хитин отливал вороненой сталью, на фоне мелких сегментов брюшка сияла серебром тонкая нитевидная цепочка. Видимо, украшение, причем явно не местное. С Земли.

— Вот она… — Тот, что в комбинезоне, поднял оброненную обойму. — Держи, растяпа!