Эпидемия. Начало конца

Впрочем, те, кто посвятил свою жизнь уходу за ранеными ветеранами, думают по-другому, но «Коса» давно скосила этих доблестных жрецов милосердия.

Умертвив весь персонал госпиталя, чума, подобно голодной волчице, прокралась в стерильные палаты. Болезни нужны новые жизни, чтобы существовать. Техник, в спешке покидая здание, забыл герметично закрыть вакуумное уплотнение дверей, ведущих к палатам ветеранов. Теперь голодному зверю был накрыт богатый стол.

Открытые раны и неподвижные люди, лежащие рядами, словно сардельки, стали легкой добычей чумы.

За двенадцать часов госпиталь превратился в инкубатор смерти.

Красная лампочка жизненных показателей мигала, словно одинокий цветок в пустынной пампе. Инкубатор работал на встроенных аккумуляторных батареях. Рожденная меньше суток назад девочка с золотисто-каштановыми волосами мирно спала под бдительным надзором матери.

Мэри Луиза Клипот смотрела на дочь, горя желанием окружить ее любовью и заботой, всем тем, чего она сама была лишена в детстве. Темный силуэт отразился от плексигласовой стенки инкубатора.

— Убирайся прочь, Смерть! — крикнула Мэри. — Ты не заберешь у меня дочь! Санта-Муэрте защитит ее!

Мрачный Жнец ударил деревянным держаком косы о кафельный пол: казалось, кузнечный молот ударил о наковальню. Восьмидюймовая расщелина разделила палату на две части.

— Чего ты хочешь? Не мое же дитя?

— Ты должна ответить за смерть десяти тысяч младенцев. Ты пожнешь боль, которую посеяла во вселенной. Твое дитя будет частью урожая смерти.

— Нет!

Мэри Клипот бросилась к инкубатору, обхватила его руками, моля о снисхождении.

— Пожалуйста! Не карай за мои грехи невинное дитя! Боже! Я знаю, что ты слышишь меня! Пожалуйста, прости меня! Сжалься над душой моей дочери!

Жрец взглянул на новорожденную.

— Отрекись от Санта-Муэрте, и я пощажу твоего ребенка.

Мэри глянула на яркий белый свет, льющийся на город.

— Я отрекаюсь от нее!

Мощный тепловой поток выжег крик, рвущийся из ее горла, и испепелил плоть на костях.

Паоло и Франческа несмело ступили на пристань острова Свободы. Мимо них пробежали дети и подростки, спеша по мощеной дороге к статуе Свободы.

Дэвид Кантор ударом ноги сбил замок с запертых дверей, и люди вошли в помещение в постаменте. Как только они очутились внутри, ярко-белый свет, словно вспышка молнии, озарил северо-восточную часть неба.

Остров Говернорс

8:12

Президент Эрик Когело открыл глаза. Боль, которая в течение последних шести часов разрывала на куски его голову и все тело, утихла. Даже жар заметно спал.

Он полежал в кровати, наслаждаясь удовольствием, которое получал от того, что снова почувствовал себя здоровым человеком. Внезапно его накрыла волна ужаса, и Когело привстал на постели. Он ощутил слабость во всем теле. Сначала он не смог сориентироваться, где находится, и был несказанно изумлен, обнаружив, что лежит в комнате, а дверь закрыта изнутри на засов.

Внезапный приступ леденящего кровь ужаса заставил президента вжаться спиной в стену.

В углу комнаты стоял тощий человек в рваной сутане с надвинутым на лицо капюшоном. Он смотрел на Когело глазницами, в которых, сменяя друг друга, то появлялись, то исчезали сотни глаз. В поднятой руке странное создание сжимало косу, и с ее кривого, покрытого зеленью лезвия на пол капала кровь.

Живой скелет медленно двинулся к кровати.

— Помогите! Пожалуйста, помогите!

Порыв ледяного воздуха вырвался изо рта черепа, когда Жнец заговорил:

— Здесь нет никого, кто мог бы помочь тебе. Ковчег, который ваш народ построил ради спасения своих никчемных правителей, поврежден, и все, кроме тебя, умерли от чумы.

— О-о-о… Боже правый! — воскликнул президент, хватая воздух пересохшим ртом. Собрав волю в кулак, он поднялся на ноги перед лицом надвигающейся на него смерти. — Ответь только на один вопрос, прежде чем ты возьмешь мою жизнь. Человечество погибнет из-за нашей роковой ошибки?

— Пока еще не ясно, — ответил Жнец.

— Моя смерть послужит во искупление наших грехов?

— Нет. Твоя жизнь может принести толику света в этот мир.

По крови Когело разлился адреналин. Он почувствовал нервное покалывание во всем теле.

— Ты даруешь мне жизнь?

— Ты — праведник, рожденный в порочные времена алчных людей. Народ поручил тебе принести мир в этот мир, но ты не оправдал чаяния людей, когда столкнулся с противодействием темных сил и запутался в силках искусных манипуляций. Свет победит лишь в том случае, если ты остановишь войну. Примирившись с врагами, вы положите конец давней ненависти.

— Будет непросто закончить эти две войны… У нас есть неурегулированные вопросы в отношениях с Ираком… В Афганистане сложилась непростая ситуация, но мы сотрудничаем с Пакистаном… Впрочем, определенный прогресс уже заметен… Я выдвину другие условия…

— Десять невинных погибнут в Ираке, одиннадцатой будет твоя жена, — произнес Жрец.

— Что?!

— Десять невинных погибнут в Афганистане, одиннадцатым будет твой сын. Таковы мои условия.

Когело опустился на колени. В горле сжался тугой комок.

— Умоляю, не делай этого. Бери мою жизнь. Я не против. Пощади мою жену и ребенка.