Эпифания викария Тшаски

— А что случилось с ксёндзом Тшаской?

- Śpryngnyli fara i pošli furt… (Взорвал плебанию и ушел себе… — силезск.), — лаконично ответил силезец, обращаясь куда-то в пространство и не отводя глаз от места трагедии.

— Что он сделал? — не понял Анджей.

— Jerůna, dyć godům: špryngnyú no (Блин, говорю же: взорвал… — силезск.), взорвал плебанию и ушел, куда-то, pra?

— Как это, взорвал? — все так же не понимал Анджей.

Любопытствующий силезец, уже несколько раздраженный тупостью своего собеседника, повернулся, измерил Анджея взглядом и, тщательно подбирая польские слова, сказал:

— Пан, простите, чего мне голову морочит? Нормально, бомба у ксёндза имелась, как в кино, с детонатором, они на кнопку нажали, и фара взлетела на воздух.

Анджей сглотнул слюну.

— Но его в средине не было!?

— Chopje, gupiśće sům? (Парень, ты чего, придурок? — силезск.). Как это, в средине? На площади они стояли, так что взорвали себе и пошли. Если бы в средине были, вот как бы они пошли?

Анджей уже не слушал, он вмешался в толпу. Все расспрашиваемые им подтверждали, что Янек взрыв пережил, а так же то, что сам его же и вызвал, и что он удалился в неизвестном направлении.

Так что он сел в машину и начал беспорядочно кружить по окрестным дорогам, высматривая брата. Звонил в полицию, осторожно выпытывал про ксёндза, но, естественно, ему отказывали предоставить какую-либо информацию. Кон-фи-ден-ци-аль-ность!

В конце концов, он сдался, на экранчике GPS нашел свой отель и, следуя указаниям, которые выдавал ему автомат прерывистым, но таким же бархатным голосом зрелой женщины, припарковался под параллелепипедом «Qubus», уродующим неоклассицистический и неоготический центр пластиковой язвой свой махины. Анджей констатировал это, с некоторым удовлетворением думая о своем всестороннем, художественном вкусе. Он гладко прошел беседу в администрации, въехал на анонимный этаж и погрузился в анонимный номер, между кроватью, гостиничными полотенцами и десятками гостиничных каналов гостиничного кабельного телевидения. Анджей лежал, перескакивая по каналам, розовые дамочки из «Плейбоя» сменялись телезакупками, пока он не заснул тяжелым сном ужасно уставшего человека. Разбудил его писк настроечной таблицы в странное время, в три часа ночи — встал с раскалывающейся головой, выключил телевизор, потащился к холодильнику, одним духом выпил бутылку минералки и снова заснул.

Проснулся он от звонка мобильного телефона. Номер отправителя заблокирован.

— Пан Анджей Тшаска? — конфиденциальным шепотом спросил мужской голос.

— У телефона. Кто это звонит?

— Прошу прощения, по некоторым причинам не стану представляться, могу только сказать, что я ксёндз. Вам звоню по просьбе вашего брата, должен передать вам и при вашем посредничестве, что с вашим братом все в порядке. От себя могу добавить, что ксёндзу Янеку ничто не угрожает, но ему требуется помощь, и эту помощь мы ему предоставим. Так что прошу не беспокоиться. Вскоре мы отзовемся. До свидания.

— Алло, что пан ксёндз говорит? Какая помощь? — заорал Анджей в уже молчащую трубку.

Он сложил мобильник, из нераспакованной сумки вытащил джинсы, натянул их, застегнул, надел свитер, куртку и бегом спустился вниз к администратору, спросил, где здесь ближайший киоск с прессой, и уже через десять минут сидел за завтраком, с чашкой кофе и свежайшим номером «Впрост» в руках.

С обложки улыбалось лицо архиепископа Зяркевича, а на черном фоне сутаны багровели прописные буквы одного слова: «ИУДА».

Отцу пришлось капитулировать, но я эту войну запустил заново, Ваше Преосвященство, и на сей раз это уже я выиграю, и не отдохну, пока не буду знать, что Преосвященство остаток своих дней проведет в каком-нибудь уютном монастыре (подальше от торных путей, так что помоги мне, Господи!). А не надо было издеваться над проигравшими, Ваше Преосвященство, это всегда плохо кончается.

Анджей раскрыл журнал на страницах с «материалом номера» и читал, закусывая слова круассаном и запивая кофе. С первого же взгляда видно, что материал практически не подготовлен, по сути своей, они перепечатали пару документов из папки и прибавили краткий редакционный комментарий, времени на что-либо большее у них не было, да это ведь и не важно. Важно то, что это сражение с современной Тарговицей[96] он выиграл. Епископу повезло, что мы живем в XXI веке — жизнь он закончит в изгнании в монастыре, а не на виселице, как повешенные во времена Костюшко тарговичане, тогдашние специалисты по раздаче радости, епископы Коссовский и Массальский. Анджей позвонил отцу.

— Папа, сегодняшний «Впрост» видел? — начал он, пропуская вежливости вступления.

— Видел, Ендрусь, видел, — тусклым голосом ответил отец.

— И что ты на это?

В трубке воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Анджея Тшаски — старшего.