Эпикриз с переводом (СИ)

Подхожу к крыльцу подстанции. Поднимаюсь по ступенькам, придерживаясь за перила. Скользко. Открываю дверь и захожу в рабочие стены.

Иду к нашей комнате. Закрываюсь, переодеваюсь в форму. Складываю в шкафчик свои вещи, сумку и закрываю его на ключ. Покидаю комнатушку и быстро двигаюсь по первому этажу, в сторону диспетчерской, чтобы принять смену.

Смену сдает Вадик. Уставший такой. Эх, жаль, что после нового года он от нас уходит. После долгих дум решил работать в частной клинике.

Вадик с улыбкой передаёт мне пополненный медицинский ящик и смартфон. Гаджет беру, убираю в нагрудный карман.

Диспетчер Леночка выдаёт мне пересчитанные и проверенные наркотики, и я расписываюсь в журнале. Вадик демонстративно и звучно целует меня в уголок губ и с чувством исполненного долга удаляется восвояси… Провожаю его взглядом. Н-да, романа полноценного у нас не получилось. Зато мы смогли остаться друзьями. Единственный, пожалуй, такой случай в моей жизни.

— Где и с кем я сегодня? — привычно спрашиваю, возвращая Лене ручку.

— Тринадцатая бригада, — отвечает Лена, косясь на список на столе. Думаю — вот так число. Надеюсь, для меня не чертово. Да и не особо верю я во всю эту чушь… — Фельдшер Иванцов, водитель — Гриня.

Слыша фамилию фельдшера, хмурюсь. Но, услышав имя Грини, улыбаюсь:

— Гриня — это хорошо. Скучно не будет.

Девочки в диспетчерской согласно кивают. Да, Гриня у нас такой — весёлый, с ним не соскучишься. Столько анекдотов знает.

— Все мои пришли? — интересуюсь, смотря на часы.

— Иванцов опаздывает. Звонил, сказал, что в пробке.

Я киваю. Так и думала. Он всегда опаздывает. И вообще — не люблю работать с этим мажором. Столько пафоса, а знаний — ноль. Подозреваю, что диплом он попросту купил.

Что ж, подождем. Выхожу из диспетчерской. Сворачиваю налево. Прохожу мимо окна, из которого диспетчеры нам выдают выездные листы и поворачиваю к кофеаппарату. Покупаю чёрный кофе. Сажусь в кресло и, помешивая ложечкой сахар, кошусь на окно диспетчерской. Пью. Слышу, как диспетчер объявляет номер бригады по селектору:

— Двенадцать. Один-два.

Думаю почему-то, что этот вызов мог быть уже нашим.

К окошку подходят коллеги. Здороваются со мной кивком, берут выездной лист и удаляются.

А я сижу. Жду этого Иванцова.

Кофе допит. Выбрасываю стаканчик в ведро и подхожу к окошку. Хочу уточнить, когда прибудет его светлость — мой фельдшер. Тут у диспетчеров высвечивается на мониторе очередной вызов. Леночка смотрит на экран, переводит взгляд на меня и спрашивает:

— Алка, нашей бабульке опять плохо. Может съездишь… одна? Не меняя состава бригады… Там, небось, как всегда, ничего особенного… — Лена отводит взгляд, а я усмехаюсь. Иванцова прикрыть хочет. Влюблена в него наша Леночка, по уши. Причём безответно. Ведь такие, как Лена, не во вкусе Иванцова. Она милая рыженькая коротышка с очаровательными веснушками. А ему белокурых фотомоделей подавай. Может, поэтому он сегодня и опаздывает в очередной раз — возвращается хрен знает откуда от очередной блондинки.

Я покосилась на своё отражение в стекле окошка диспетчерской. Поправила светлый локон над ухом, вырвавшийся из тугой косы. Да, я тоже блондинка. И тоже высокая. Может поэтому Иванцов и пытался за мной приударить. Но был быстро раскушен и, мягко говоря, далеко послан.

Но я киваю. Соглашаюсь прикрыть коллегу. Заодно понимаю, о какой именно бабульке идёт речь. Сую выданную бумажку в карман, возвращаюсь к креслу. Надеваю рабочую куртку, хватаю свой ящик и выхожу на улицу.

Тут же вижу Гриню. Направляюсь к нему. Он улыбается, забавно делает поклон:

— Добрый день, о наипрекраснейшая.

Улыбаюсь, отвечаю:

— Привет-привет.

— А чего одна?

— Иванцов, — пожимаю я плечами. Гриня понимающе кивает. Берет одной рукой у меня из рук ящик, другой рукой хватает под локоть, и по-джентельменски провожает до машины. Садимся. Гриня заводит машину, и мы плавно выезжаем с территории подстанции.

Доезжаем быстро. Вызвавшая скорую бабушка живёт недалеко, на соседней улице. Я, прихватив чемодан, выхожу из машины. Иду к подъезду. Набираю уже выученный наизусть код и захожу в подъезд. Исписанный граффити лифт поднимает меня на четвёртый этаж.

Дверь открывает бабушка. На лице улыбка, которую женщина тщетно пытается скрыть. Здороваюсь, захожу. Вытираю ноги о коврик и прохожу вслед за бабулькой. Оглядываюсь. Милая, знакомая комната, сегодня с бирюзовыми шторами на окнах. Бабуля садится на заправленную мохнатым пледом постель. Присаживаюсь рядом и спрашиваю:

— Что беспокоит?

— Давление, будь оно не ладным.

Конечно! Что же ещё? Наши к ней почти каждый день ездят, и каждый раз одна и та же причина. Давление.

Не раз предлагали бабушке лечь в стационар, даже доставить с комфортом, но она отказывается. Просто бабуле скучно. Живёт одна. Вот и названивает в "ноль-три", рассчитывая хоть с кем-то скрасить своё одиночество… А мне ее жалко. Да и другим тоже. Вот поэтому покорно и ездим, совершая один и тот же ритуал.

Меряю ей давление. Чуть повышено. Но в ее возрасте это допустимо. А бабуля, слыша цифры систолы и диастолы, хватается рукой за сердце и причитает: