Эпикур

Демосфен сказал вежливое приветствие посланнику и попросил его показать приказ об аресте Гарпала. Хотя он и знает, что приказ уже смотрели в Совете пятисот, но всё-таки хотел бы посмотреть его собственными глазами. Собравшиеся одобрительно зашумели, македонянин что-то крикнул своим помощникам, и ему принесли кожаный футляр с документом. Демосфен взял папирус, внимательно его прочёл и спросил у посла, чьей печатью он скреплён. Посол ответил, что печатью сатрапа Фригии Филоксена. Тогда Демосфен вернул документ послу и начал речь.

Он сказал, что Афины поставлены в очень неловкое положение. Недостойно великого города выдать гражданина, просящего о защите, но неприлично и оставить, поскольку союзная держава считает его преступником.

   — Однако, — продолжал Демосфен, — я прошу вас, афиняне, обратить внимание на одно обстоятельство. Хотя Гарпал поссорился непосредственно с Александром, приказ об его аресте исходит лишь от служащего царя Филоксена. Должны ли мы принять такой документ к исполнению? Я думаю, нет. Столь важный вопрос должен, конечно, решаться на более высоком уровне. Если здесь его решает Экклесия — высший орган нашего государства, то и там, откуда исходит требование выдачи, оно должно быть утверждено царём. Поэтому представленный уважаемыми послами документ, по моему мнению, нам следует принять не к исполнению, а только лишь к сведению.

   — Что же он делает! — воскликнул Гарпал. — Трус, крючкотвор, предатель!

Найденная Демосфеном возможность отложить решение была встречена Собранием как спасительный выход из тупика. А он тем временем, чтобы удовлетворить послов, предложил, чтобы афиняне взяли Гарпала и его сокровища под охрану до решения вопроса о нём самим Александром. Его предложение было принято почти единогласно. После этого Гипперид отказался от мысли выступить и, выругавшись, опустился на скамью.

   — Не пойму, чего хочет Демосфен, — сказал Эпикур.

   — По-моему, он тянет время, — ответил Менандр, — и, заметь, председатель изо всех сил ему в этом помогает.

Началось решение практических вопросов. Отправили глашатая к Гарпалу, чтобы выяснить размеры сокровищ, которые следовало поднять на Акрополь, в Парфенон, где хранилась казна, затем стали формулировать постановление Собрания для передачи послам.

Глашатай вернулся и сообщил, что ценности, привезённые Гарпалом, составляют около семисот талантов. К этому времени был уже готов и текст постановления. Правда, перед самым голосованием Демосфен предложил небольшое добавление: «Ввиду позднего времени выполнение решения перенести на утро, ночью же Гарпала оставить под охраной в доме Харикла».

   — Вот и всё, — сказал Менандр, — завтра в Афинах не будет ни Гарпала, ни сокровищ, причём послам не останется к чему придраться.

Началось голосование, афиняне дружно подняли руки. Демосфен сошёл на площадку, и тут Гипперид позвал его.

Глашатай объявил о конце Собрания, афиняне поднялись со скамеек. В нескольких местах служители выдавали уходящим положенные драхмы, а в правом углу площадки, окружённые людьми, стояли друг против друга Демосфен и Гипперид.

   — Зачем ты это устроил? — в ярости спрашивал Гипперид, выставив вперёд бороду. — Зачем ты удержал их от восстания? Я понимаю, в тот раз мы были одни. Но теперь, когда вся Эллада кипит, когда сатрапы готовы отпасть, когда малейшего толчка достаточно, чтобы его держава рухнула?!

   — Если бы это было так, — ответил Демосфен, — тогда бы я поддержал тебя или скорее ты меня.

Гипперид не слушал его.

   — Твоё время прошло! — кричал он, — Ты боишься? Тогда сиди дома. Но уйди с дороги, не мешай нам. Да, ты — гений политики, злой гений Афин. Из-за тебя мы упустили момент, единственное, неповторимое стечение обстоятельств! Зачем ты влез, когда всё сошлось и шло куда надо?

   — Я думал, ты хочешь говорить, — пожал плечами Демосфен, — а ты орёшь, как продешевившая торговка. Прощай, я обойдусь без твоих поучений.

— Обходись, — понизив голос, проговорил Гипперид, — но помни, я отомщу!

Наутро, как и предсказал Менандр, Гарпала в доме Харикла не оказалось, он бежал, оставив Гликеру, дочь и почти всех слуг. Часть сокровищ тоже исчезла. Говорили, она пошла на подкуп тех, кто сперва поддерживал Гарпала, а потом помог ему уйти.

Физики

После полугода, прожитого в городе, Эпикур почувствовал себя настоящим афинянином. Он воспринял доброжелательно-иронический тон общения, открытость, неощутимость сословных барьеров, свободу говорить что вздумается. В Афинах ни богатство, ни высокая должность сами по себе не гарантировали уважения. Здесь, чтобы прослыть мудрым, добродетельным или щедрым, надо было стать им на деле.