– Не, те шмотки я сразу продала. И телефон с косметикой тоже. Больше семи тысяч вышло!
«Тысяч», разумеется, звучит как «тыщ».
– Итого, вы заплатили две тысячи рублей за поддельные документы, еще какую-то сумму за незаконный аборт…
– Да какую там сумму! – машет рукой героиня. – Бесплатно сделали. Там делов-то пять минут!
– Две тысячи рублей за документы, – продолжает голос после секундной запинки, – а выручили семь тысяч с продажи полученных в фонде вещей. Так?
– Получается, что так.
– Но целью всей аферы был дачный участок, верно? Вы ведь планировали воспользоваться бесплатным жильем и услугами фонда, а затем перебраться в дачный поселок?
– Я, между прочим, не бомж! – вдруг гордо приосанивается женщина. – У меня квартира есть!
– Конечно, есть, – подтверждает голос. – Женщин без определенного места жительства фонд под опеку не берет, передает в другую организацию. Как раз для того, чтобы не привлекать нахлебников и бездомных. Но тогда каков же был ваш план?
– Так дачку продать. Ну и пожить нормально, чтоб ухаживали за мной, заботились. Квартира у меня, конечно, есть, но там народу живет тьма! И жрать нечего.
– Зато выпить, наверное, всегда найдется, да? – подначивает голос.
– Выпить найдется, да, – задумчиво кивает женщина, но тут же спохватывается: – Но я с тех пор как залетела – ни-ни! Ни грамма не употребляла.
– И что же вас останавливало?
– Как это что? Беременным же нельзя!
– Разумеется, – вступает ведущая, – ограничение на употребление алкоголя обусловлено не беременностью, а простым расчетом. Медики «Эпилога» тщательно обследуют женщин на наличие алкоголя и наркотиков в крови. Обнаружение в анализах запрещенных веществ является причиной для отказа в опеке. Однако возникает вопрос: почему врачебный осмотр не выявил следов преступного аборта? По понятным причинам мы не можем рассказать в эфире о способе, который использовала героиня нашего репортажа для прерывания беременности, но, поверьте, любой доктор понял бы, что в данном случае речь идет о незаконной операции в домашних условиях. Так почему же этого не произошло?
В кадре снова героиня интервью:
– При поступлении в фонд вас осматривал доктор?
– Анализы брали, и осмотр был.
– Неужели во время осмотра у врача не возникло сомнений в том, что вам проводили операцию в стационаре?
– Меня ни о чем не спрашивали. Пашка сказал, что все уладит. Мне надо было только молчать и грустно в окно смотреть. И плакать иногда.
– И как, плакали?
– Плакала, что ж не плакать. Как про всех этих детишек подумаю, так слезы ручьем и льются! – слезливо тянет женщина.
– Вы сказали, что Пашка все уладит, – прерывает ее репортер. – Наверное, вы не первая, кого он привел в фонд?
– Почем я знаю, – пожимает она плечами. – Мне Пашка не докладывается. Сказал, что дело верное и он все берет на себя. Что буду жить как у Христа за пазухой, а когда дачку дадут, Пашка ее продать поможет и половину себе возьмет. Вот и весь уговор.
На экране появляются парни в форме и грустный мужчина средних лет. Ведущая за кадром поясняет:
– Знакомьтесь: Павел Морошенко, тот самый Пашка, который вовлек в преступный сговор уже пять женщин, помог им подделать справки и пройти медосмотр, чтобы стать подопечными фонда «Эпилог». Морошенко действительно служит в городской женской консультации, а также безвозмездно, на добровольных началах оказывает медицинскую помощь в фонде. Из-за действий этого врача-волонтера пять женщин произвели незаконные, опасные для жизни, аморальные аборты, которые в данном контексте иначе, как убийством, не назовешь.
***
В этот вечер интернет похож на бурлящее болото с жирными змеями. Если бы слова имели запах, от монитора разило бы невыносимым зловонием. Если б злые реплики источали яд, можно было бы скончаться от простого перехода по ссылке. В этот вечер у каждого нашлось свое драгоценное мнение, которым невозможно не поделиться в соцсетях.