Эпистемология классическая и неклассическая

Как мы видели, наука изучает всеобщие причинные зависимости, которые выражаются в форме законов. Человек как реальное существо, обладающее телом, взаимодействует с окружающим миром и подчиняется действию многих законов, как механических, физических, химических, биологических, физиологических, так и психологических и социальных. Но когда в сложной жизненной ситуации я совершаю какой-то поступок, я прекрасно понимаю, что он не был вызван какой-то внешней для меня силой, что это сделал я сам, что его источник находится «внутри» меня самого. Есть большая разница между теми моими действиями, которые вызваны внешними причинами, и теми, которые я породил сам. Если я шел по улице, внезапно поскользнулся, упал и в своем падении задел кого-то из прохожих, то вряд ли кто-нибудь будет обвинять меня в результатах всего произшедшего. Все понимают, что мое падение было результатом внешних для меня причин и что у меня не было умысла создавать неудобства для окружающих. Но вот если я сознательно, намеренно, с вызовом задеваю всех, кто попадается мне навстречу, ясно, что я несу полную ответственность за такого рода действия. В первом случае я не был свободен в своих действиях, а подчинялся воздействию внешних причин. Во втором случае я мог бы воздержаться от своих вызывающих действий. Я мог поступить не так, как я поступил в действительности, а иначе, т. е. обладал свободой выбора того или иного поведения. Там, где я обладаю такой свободой, я отвечаю за результаты того, что делаю. Вообще человека можно обвинять в том, что он сделал что-то или не сделал чего-то лишь в том случае, если он обладает свободой выбора. Если он лишен такой свободы (например, если он потерял сознание, загипнотизирован, подвергся действию каких-то химических препаратов, влияющих на психику и т. д.), то разговор о вине и ответственности лишен смысла.

Причины и мотивы человеческих действий

Можно однако сказать, что в том случае, когда человек выбирает какую-то линию поведения, этот его выбор все же определен. Правда, не внешними причинами, а внутренними мотивами: желаниями, стремлениями, целями, представлениями о том, что хорошо и что плохо, что можно и что нельзя делать, а также пониманием ситуации, в которой приходится действовать, пониманием способов достижения желаемого результата в существующих условиях. Сказанное, конечно, верно. Но все-таки мотив не есть причина. И способ, каким мотив влияет на мое поведение, отличен от того, каким образом причина определяет следствие. Мотив не предопределяет неизбежности того или иного действия — в отличие от причины. Каковы бы ни были мои мотивы сделать то-то и то-то, я всегда сознаю, что в принципе могу поступить и иначе.

Когда исследователь изучает человека, он имеет дело с существом, обладающим свободой воли, свободой выбора. Если вы знаете привычки данного человека, его образ жизни, характер его работы, вы можете многое предсказать в его поведении. Но это предсказание будет основано не на выявлении внешних причин его поведения, а на изучении мотивов действий. При этом вы никогда не можете быть совершенно уверены в справедливости вашего предсказания: ведь человек обладает свободой выбора и всегда может поступить так, как вы от него не ожидали. А для того, чтобы знать мотивы действий человека, нужно понять его, т. е. проникнуть в его «внутренний мир». Это можно сделать только в том случае, если вы вступаете в разговор с человеком, если вы расспрашиваете его о нем самом. Но для того, чтобы получить правдивые ответы на расспросы, человек, с которым вы беседуете, должен доверять вам, должен быть готов делиться с вами сокровенным. Это возможно только в том случае, если вы относитесь к человеку, о котором хотите что-то разузнать, не как к неодушевленному предмету, не как к объекту ваших различных причинных воздействий, а как к равноправному собеседнику. Если вы понимаете, что не только вы хотите что-то узнать о вашем собеседнике, но и он о вас тоже, что не только вы изучаете его, но и он вас. Иначе говоря, там, где речь идет о понимании человека в результате словесного общения, эксперимент в его классическом понимании уже невозможен. Методы наук о человеке в этом пункте начинают существенно отличаться от методов естествознания.

Нужно сказать, что задача выявления мотивов действий стоит не только перед психологом. Эту задачу решают и историки (об этом мы будем говорить в следующем разделе), и исследователи литературы, искусства. Каков, например, был замысел Льва Толстого при создании «Войны и мира»? Побеседовать с самим Л. Толстым мы уже не можем. Но можно судить об этом замысле, изучая и само произведение (так как замысел всегда воплощается в результате), и письма, дневниковые записи автора, его беседы с современниками, дошедшие до наших дней, и другие документы.