Эпитафия шпиону. Причина для тревоги

— Его аппетиты растут, — небрежно бросил месье Дюкло. — Есть, вы уж мне поверьте, в этом типе нечто криминальное.

— Да? А мне не показалось.

— У бизнесмена должен быть нюх на криминал. К счастью, преступники-англичане довольно бесхитростны.

— Правда?

— Да, это широко известный факт. Преступник-француз — змея, американец — волк, англичанин — крыса. Змеи, волки и крысы. Крыса — очень простое животное. Она нападает, только если загнать ее в угол. Во всех остальных случаях просто огрызается.

— И вы всерьез считаете, что майор Клэндон-Хартли — преступник?

Медленно, значительно месье Дюкло снял очки и похлопал меня оправой по руке.

— Присмотритесь к нему получше, — сказал он, — и вы увидите крысу. Более того, — победоносно добавил месье Дюкло, — он сам мне в этом признался.

Фантастика.

Скелтоны, устав от попыток разобрать что-нибудь в стремительной французской речи месье Дюкло, отыскали экземпляр «Иллюстрацион» и, громко хихикая, принялись пририсовывать усы изображенным в нем персонажам. Я попытался поймать взгляд девушки, но безуспешно. Пришлось остаться с месье Дюкло один на один. Он придвинул стул поближе ко мне и заговорил с энтузиазмом:

— Конечно, это между нами. Майор-англичанин предпочел бы не раскрывать своего истинного лица.

— Какое такое истинное лицо?

— Так вы что, ничего не знаете?

— Нет.

— Ах вот как. — Он погладил бороду. — В таком случае я, пожалуй, умолкаю. Он положился на мою скромность. — Дюкло встал, бросил на меня многозначительный взгляд и удалился.

Краем глаза я заметил, что в холл входят Кохе с Шимлером. Месье Дюкло поспешил перехватить их. Я услышал, как он сообщает, что дождь прошел, Кохе вежливо выслушал сообщение, но Шимлер, не останавливаясь, обогнул их и направился ко мне. Вид у него был совсем болезненный.

— Я слышал, завтра вы отбываете, Водоши.

— Да, а больше вы ничего не слышали?

— Нет. — Он покачал головой. — Полагаю, хорошо бы прояснить кое-какие вещи. Кохе кажется, что в пансионате что-то происходит за его спиной. Его это сильно беспокоит. А вы вроде можете кое-что раскрыть.

— Боюсь, ничем не могу быть полезен. Если Кохе хочет обратиться в полицию…

— Ну вот, так я и думал! Стало быть, вы из полиции.

— Из полиции, но не полицейский. И еще одно, герр Хайнбергер: не советую вам говорить со мной слишком долго. Утром видели, как я выхожу из вашего номера. И некий господин учинил мне допрос по этому поводу.

— И вы ответили на вопросы? — Он выдавил из себя улыбку, более похожую на страшную гримасу, и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я предложил максимально правдоподобное объяснение.

— Что ж, приятно услышать, — мягко сказал он и, кивнув мне и Скелтонам, вернулся к Кохе.

— Вот, стало быть, каков он, пророк застоя, — проговорила Мэри Скелтон. — Нельзя сказать, чтобы он выглядел слишком жизнерадостно, верно?

Не знаю почему, но это замечание меня задело.

— Надеюсь, когда-нибудь, — горячо возразил я, — я смогу вам кое-что рассказать об этом человеке.

— Чую запах тайны. Может, расскажете прямо сейчас, мистер Водоши?

— Боюсь, не получится.

— Плохи ваши дела, — заметил ее брат, — теперь покоя не ждите. Мэри, смотри! Лупоглазый со своей девчонкой освободили стол. Может, сгоняем партийку? Вы как, мистер Водоши?

— Да нет уж, сами играйте.

Они встали и направились к бильярдному столу. Я остался наедине со своими мыслями.

Сегодня, говорил я себе, скорее всего последний мой вечер на свободе. Надо запомнить этих людей. Надо сохранить в памяти эту картину: Фогели и чета Клэндон-Хартли разговаривают друг с другом, а Дюкло слушает и, поглаживая бороду, ждет момент, когда можно вклиниться в беседу; Кохе говорит что-то Ру и Одетт Мартен; Шимлер сидит один, рассеянно перелистывая страницы какой-то газеты; Скелтоны склонились над бильярдным столом. И вместе со всем этим — теплая, душистая ночь, капель на террасе, легкий плеск волны о прибрежные камни, звезды и луна, струящие свет сквозь ветви деревьев. От всего веет миром и покоем. Но мира нет. Снаружи, в саду, полчища насекомых пробираются по мокрым веткам и стеблям в поисках пищи — всегда настороже, готовые схватить добычу или стать ею. Во тьме разыгрываются разнообразные драмы. Ни минуты затишья, ни минуты покоя. В ночи кипит жизнь, в любой момент готовая обернуться трагедией. А в помещении тем временем…

В противоположном конце холла возникло какое-то движение. Фрау Фогель, поднявшись с места, застенчиво улыбалась окружающим. Муж вроде уговаривал ее сделать что-то. Я увидел, что Кохе оборвал свой разговор с Ру и направился к фрау Фогель.

— Мы были бы весьма признательны, — донеслись до меня его слова.

Она неуверенно кивнула. Затем я с удивлением увидел, что Кохе ведет ее к стоящему у стены пианино и откидывает крышку. Она неловко села на стул и пробежала своими короткими толстыми пальцами по клавишам. Шимлер оторвался от газеты. Ру нетерпеливо уселся поглубже в кресло и посадил мадемуазель Мартен на колени. Фогель торжествующе огляделся. Дюкло выжидательно потеребил очки.

Фрау Фогель заиграла один из вальсов Шопена.