Эпиталама

— Она очень рослая… — сказал Кастанье нерешительно, вспоминая лицо Одетты однажды вечером, когда она стояла, опершись о деревянный кофр в прихожей и улыбаясь. — Мне нравятся крупные женщины…

— У вас общие воспоминания, можно сказать, давние; а это уже начало близости.

— Ну что ж! Должен признаться, что я уже подумывал о женитьбе, — сказал Кастанье, приподнимаясь на подушке. — Писателю необходимо быть женатым. Любовь я, конечно, познал! А вот жизнь познается только в браке. И пока тебе недостает этого опыта, ты ровным счетом ничего не знаешь и пишешь всякие глупости.

— Конечно же, — сказал Альбер, не слушая Кастанье, — тебе надо жениться на ней! Но давай поспешим. А то ее хотят выдать замуж.

— Ты злоупотребляешь моей слабостью.

— Позволь мне все сделать. Я спасаю тебя от разврата.

Альбер встал, собираясь уже уходить, но задержался и, шагая по комнате, с жаром продолжал:

— Через три дня тебе надо выздороветь. Я все устрою. Потом ты будешь меня благодарить. Ты больше нигде не найдешь такой жены. Она добрая, очаровательная.

* * *

Альбер решил нанести визит Катрфажам через два дня, но, предвкушая встречу, все следующее утро только и думал о том, как удивится госпожа Катрфаж, когда узнает, что ее тайное желание становится явью, словно по мановению волшебной палочки. Интересно было ему наблюдать и за реакцией Одетты. «Какое потрясение для этой кроткой души!» — думал он, слушая господина Ларди, с которым они шли вместе в контору Ваньеза. Он не выдержал, быстро вышел из своего кабинета и побежал к Катрфажам.

Не дожидаясь лифта, он большими шагами поднялся по лестнице.

— Отец в Руане, — сказала Одетта, которая, узнав голос Альбера, вышла в коридор.

— А ваша матушка?

— Она пошла встречать Мерседес, у нее заканчиваются занятия. Сейчас она вернется.

Альбер вошел в гостиную.

— Так, значит, вы одна? — спросил он. — Я хотел бы поговорить с вами. Нам здесь никто не помешает? Может быть, пройдем лучше в кабинет вашего отца?

— Хотите, пойдем в маленькую гостиную? — спросила Одетта с серьезным видом, глядя на Альбера и пытаясь угадать его мысли. — Это что, действительно так серьезно?

Альбер придвинул стул к дивану, на котором сидела Одетта.

— Да, — ответил он, сдерживая слишком частое дыхание. — Я должен сообщить вам нечто очень важное.

Он посмотрел прямо в большие глаза Одетты, с тревогой взиравшей на него, и продолжал:

— Вам никогда не приходила в голову мысль, что есть один молодой человек, которого вы иногда встречаете, друг вашей семьи, которого вы давно уже знаете, — вы никогда не думали о том, что, может быть, любите его? Я вас пугаю. О любви порой складывается неверное представление. Считается, что она дает о себе знать с помощью каких-нибудь необычных впечатлений. Отнюдь. Когда часто думаешь о каком-то человеке, когда с удовольствием снова встречаешь его…

Он опустил глаза и, глядя на руки Одетты, продолжал:

— Если этого человека уважают ваши родители и он богат, умен, молод, то вовсе не нужно ждать проявления какой-то невиданной страсти. Она никогда не придет, но при этом можно упустить единственное счастье, а до него вам рукой подать. Я разговариваю с вами как старый друг, — продолжал Альбер, дотрагиваясь кончиками пальцев до руки Одетты. — Вы находите, что я слишком прямолинеен?..

— Я совершенно не понимаю, что вы хотите сказать, — сдавленным голосом произнесла Одетта.

Альбер помолчал, потом сказал как бы нехотя:

— Я говорю о Кастанье.

Одетта словно вдруг успокоилась.

— А вам что, известны его чувства?

— Как вы понимаете, это он позволил поговорить с вами. Может быть, я просто упредил его слова, которые вы оба не осмеливались произнести.

Он вдруг замолчал и обернулся в сторону двери:

— Похоже, я слышу шаги вашей матери. Оставайтесь здесь. Я хочу с ней поговорить наедине.

Госпожа Катрфаж, входя в столовую, еще на пороге заметила Альбера.

— Какой сюрприз! — сказала она.

— Мадам, я сейчас удивлю вас еще больше…

Он посмотрел на нее, улыбаясь:

— Предлагаю вам Кастанье в качестве зятя.

— Что вы говорите? — спросила она, нервно расстегивая свое меховое пальто. — Кастанье! Но он же еще совсем мальчишка!

— А! Мадам…

— Он говорил с Одеттой?

— Нет. Он слишком воспитанный человек…

— Господи! — сказала госпожа Катрфаж с горестным видом, не глядя на Альбера. — Эти дети! И чего только они не натворят!

— Извините меня, мадам, я, кажется, понял. Извините меня. Я хотел посоветоваться с вами. Я сказал Одетте. Я был убежден, что вы одобрите меня.

Мерседес открыла дверь.

— Оставь нас, — сказала госпожа Катрфаж с подавленным видом, быстро снимая перчатки.

— Я очень огорчен, мадам, но это поправимо.

— Садитесь, Альбер! Нет, я вас ни в чем не упрекаю. Это от волнения, вы понимаете! Мы ведь думаем, что наши дети еще совсем маленькие. А тут я вдруг представила себе Одетту выходящей из церкви. Как же все-таки быстро пролетает жизнь, мой дорогой друг! Кажется, что я вот только что вышла замуж!.. Я словно вижу, как отец заходил в мою комнату!..

Она помолчала, вздохнула, потом опять заговорила: