Эпиталама

— Пожалуй, — сказал Жантийо, подпрыгивая на сиденье.

Наклонившись вперед, он сквозь стекло следил за ухабинами и неровностями, которые улица устремляла им навстречу.

— Вы думаете, у нас есть какие-нибудь шансы на успех?

— Я считаю, что у нас есть серьезные шансы, — сказал Альбер, отдаваясь на волю укачивающего движения машины и поглядывая на свое отражение в узком зеркальце над букетом гвоздик.

Внезапно автомобиль затормозил.

— Что случилось? — резко выпрямившись, спросил Жантийо шофера.

— Ничего страшного, — ответил Альбер. — Просто остановился трамвай. Похоже, какой-то несчастный случай. С вашего разрешения, я выйду: улица, куда я направляюсь, в двух шагах отсюда.

Он захлопнул дверцу, еще раз через стекло попрощался с Жантийо и подошел к толпе, образовавшейся возле пустого трамвая.

— Это женщина? Она погибла? — спросил Альбер стоявшего рядом с ним зеваку.

Он заметил Ансена и коснулся его рукава кончиком своей трости.

Ансена выбрался из толпы и подошел к Альберу.

— Это просто ужасно, — сказал он вполголоса. — Она переходила улицу…

Несколько минут они шли молча. Альбер думал о Берте. Он вспомнил, что она еще не вернулась домой.

— А я как раз шел к тебе, — сказал Альбер. — Ты хотел поговорить со мной?

— Да, — ответил Ансена, перед которым все еще маячила картина смерти. — Вчера утром я встретил Кастанье. Он сообщил мне совершенно потрясающую новость — у него есть любовница.

— У Кастанье! — воскликнул Альбер, сделав шаг в сторону Ансена. — У Кастанье?

— Он сам тебе расскажет. Его жена уже знает об этом. Прискорбнейшая драма.

— Кастанье! — повторил Альбер.

— Ты, возможно, знаешь эту особу — госпожа де Буатель. Она часто бывает у Камескассов. Они познакомились у госпожи Ламорлетт.

— Ах негодник! — сказал Альбер. — Хор-рошень-кое дело!

Он схватил Ансена за руку, предостерегая от едва не задевшего их автомобиля, и продолжал:

— Ты знаешь, я теперь понимаю: дома ему было просто скучно. Он женился на слишком безупречной женщине.

— А ты замечал, что его жена никогда не хвалила его? — спросил Ансена, любивший наблюдать за молодыми супружескими парами. — Он так простодушно тщеславен. Достаточно было первой попавшейся женщине произнести: «Какие у вас красивые глаза», и у него тут же закружилась голова.

— Он был слишком уверен в Одетте. До свадьбы любовь к ней заставляла его страдать, а рядом с женой, не дававшей ему повода для беспокойства, он почувствовал себя заброшенным.

Альбер замолчал. Ему не терпелось рассказать о случившемся Берте, и он заранее представлял, как она удивится.

— Ты пойдешь со мной? — спросил он, ускоряя шаг.

— Нет. Я тебя покидаю.

Альбер быстро взбежал по лестнице. Оказавшийся в прихожей Юго узнал шаги хозяина и открыл дверь.

— Мадам уже вернулась домой?

— Да! — закричала Берта, подбегая к нему в радостном порыве. — Мадам вернулась!

Альбер взял лежавшее на подносе письмо и сказал, с любопытством глядя на Берту:

— Я сейчас немало тебя удивлю. У Кастанье есть любовница. И Одетта знает об этом.

Берта подумала: «Он так быстро поднялся только для того, чтобы сообщить мне эту новость».

— Я смотрю, тебе это не очень интересно?

— Нет, что ты, интересно, — сказала Берта, стараясь придать своему, по-видимому, рассеянному взгляду выражение горестного изумления. — Это ужасно… Расскажи.

— Это все, — сказал Альбер, опуская взгляд на письмо, которое он держал в руке.

— Ну я прошу тебя! Расскажи! Это же просто невероятная новость!

— Я больше ничего об этом не знаю. Мне нужно ответить на письмо.

— Тебе всегда нужно отвечать на какие-нибудь письма, — нетерпеливо сказала Берта. — Сейчас мы будем ужинать.

Когда Альбер вернулся в гостиную, Юго открыл дверь в столовую.

— When I saw her Monday I had an idea of that[1], — сказала Берта, когда Юго забирал ее тарелку из-под супа.

— You always have such idea when things happen[2], — ответил Альбер.

— Достаточно было на них посмотреть, — сказала Берта, провожая слугу взглядом. — She was not а woman for him[3].

Как только Юго вышел из столовой, Берта продолжала:

— Этому юноше нужна любовь. А у себя дома он не находил ее. Все очень просто.

— Я не понимаю.

— Одетта — безупречная жена, я этого не отрицаю. Она занимается домом, ребенком, мужем, но мужем она занимается так же, как домом. А Филипп человек нежный, чувствительный…

Нервным движением она вытерла губы.

— Что-то я не понимаю. Ты считаешь, что Филипп ставит в вину Одетте ее слишком сдержанный характер, но ведь он как раз больше всего ценил в ней уравновешенность, считая это величайшим достоинством. Я знаю это, потому что сам устраивал их брак. Я думаю, что это неожиданное происшествие, о котором к тому же нам мало что известно, нужно рассматривать просто как мимолетное ослепление. Одетта всегда уважала Филиппа. Она никак не стесняла его.

— А ему было нужно, чтобы его стесняли! — запальчиво сказала Берта, не обращая внимания на ходившего туда-сюда слугу. — Ему, если угодно, нужна была тирания, но в сочетании с абсолютной привязанностью по-настоящему любящей жены.