Эпицентр

И они — выходили. Полковник В. Саражин. Подполковники Е. Егоров, А. Зозуля, Н. Худенко. Майор Н. Ляпин… Выходили один на один. Без милицейских кордонов. Без усиленных патрулей. Без бронежилетов. В забытых горных селениях, на огромных городских площадях, в вузовских аудиториях и цеховых пролетах звенели, захлебывались, хрипели их голоса:

— Братья! Остановитесь!

И кто-то прятал нож. И кто-то снимал нервный палец с курка… Эх, братья!

Суркова уже обступили со всех сторон.

— Любой народ, каким бы цивилизованным он ни был, какого вероисповедания ни придерживался, можно столкнуть в пропасть братоубийства — для этого надо лишь ослепить его разум, затмить память о прошлом…

— А вы-то знаете о нашем прошлом? — раздались возгласы.

— Знаю! — твердо сказал Сурков. — И могу кое-что напомнить…

Уже через несколько дней после приезда в Ереван он позаботился о том, чтобы военнослужащие получали как можно больше информации об истории двух народов — армянского и азербайджанского, об их культуре и традициях, о причинах и корнях карабахского конфликта, о текущей обстановке в регионе. Совместно с ЦК Компартии Армении политотдельцы организовали лекторий при гарнизонном Доме офицеров. Первую лекцию читал секретарь республиканского ЦК по идеологии Г. Галоян. Многое из того, что рассказал Галуст Анушеванович — академик, человек энциклопедических знаний, — было внове даже для слушателей, проживших в этом крае годы…

Михаил Семенович знал, что делал. Не за каменной стеной стояли посты в городе. К солдатам и офицерам постоянно подходили люди. И частенько между ними возникали не просто разговоры, а настоящие дебаты. Нашлось немало охотников «просветить» военных на свой лад. И каково же было удивление ереванцев, когда обнаруживалось, что те осведомлены и компетентны в самых жгучих местных проблемах. А что касалось всякого рода «зловещих слухов и сенсаций», любой солдат у бронетранспортера на перекрестке не без гордости — знай наших! — выдавал исчерпывающую и, как показывало время, правдивую информацию.

Горожане постепенно начинали видеть в них не просто бессловесные и непробиваемые бронежилеты, а Сашей, Ваней, Хачиков, Сережей, Автандилов… Все больше прохожих здоровались. Не слезали с бэтээров пацаны. И никому было невдомек, что в это время в политотделе гарнизона дни и ночи работают мощные группы из самых квалифицированных офицеров-политработников по сбору и анализу информации, изучению и формированию общественного мнения, прогнозированию развития обстановки. Сюда непрерывным потоком стекались политдонесения с мест, листовки и воззвания лидеров «Карабаха». Здесь без умолку трезвонили телефонные аппараты. Здесь готовились сводки военного командования, которые ежедневно появлялись в местных газетах. Здесь взвешивалось каждое слово памятного обращения к населению и трудящимся первого коменданта Особого района генерал-лейтенанта В. Самсонова: «… эта вынужденная мера продиктована суровой необходимостью, направленной на защиту ваших интересов, прав и достоинства…»

Нет, не имидж Вооруженным Силам создавали эти группы. Задача была куда серьезней и сложнее: перехватить инициативу у идеологов «Карабаха» и всевозможных политических авантюристов, вырвать из-под их влияния основную массу населения.

Работой групп руководил полковник Сурков. К тому времени он станет одной из самых популярных фигур в республике. Его будут знать на предприятиях и в вузах. Он выскажет перед телекамерами свое мнение по острейшим социальным и национальным проблемам, что многим придется не по вкусу. Но большинство поймет и признает его, станет называть не иначе как «наш полковник» и приветливо махать при встрече: здравствуй, Сурков! Библиотека его пополнится книгами известных армянских писателей, в том числе тех, с которыми спорил, казалось, насмерть. И на книгах тех будут автографы: «С глубоким уважением…» Приписка для дочери: «Гордись отцом».

Но это нескоро. А сейчас кто-то невидимый кричал:

— Не слушайте! Чистейшей воды пропаганда!

— Именно так, — соглашался Сурков, — чистейшей воды, а не игра в прятки за чужими спинами! Я искренне хочу понять вас.

— Чтобы понять, посмотрите в глаза голодающим!

О голодовке Михаил Семенович знал. Несколько человек продолжали ее не первый день. Акция эта явно была рассчитана на «широкую публику». Но растолковывать это сейчас — только масла в огонь подливать. И он сказал:

— Давайте пойдем и спокойно разберемся. И не только с голодающими…

И пошел. Перед ним расступались, и скоро он шагал по живому коридору. Его провожали сотни недоверчивых, недоуменных, озадаченных взглядов. Притихла площадь. Теперь был слышен лишь голос Суркова:

— Идемте, товарищи! Что же вы?

Люди стояли. Но вот, оглянувшись растерянно, тронулся с места один, другой. Кто-то заторопился вдруг, чтобы не отстать…

Нет, недаром он самолично вводил в обстановку каждого офицера, прибывающего служить в республику, разъяснял сложность положения, местные особенности, нюансы.