Эпицентр

Не выдерживают критики и средства связи, которыми располагает медслужба округа. Как при дальности действия радиостанции в пять — семь километров можно было оперативно организовать, скоординировать на огромной территории деятельность военно-медицинских учреждений? Между прочим, последние в экстремальных ситуациях, как показывает опыт, необходимо развертывать по типу многопрофильных полевых госпиталей с полным комплектом за счет НЗ. Когда разразилось бедствие, начальник военно-медицинской службы Закавказского округа генерал-майор П. Коротких плюнул на все бюрократические препоны и ограничения и поступил так, как подсказывает здравый смысл и совесть. А именно: принял решение об организации фактически тех самых «многопрофильных» и не остановился перед едва ли не священной неприкосновенностью неприкосновенных запасов.

— Но ведь на свой страх и риск! — сокрушался полковник медицинской службы Нянин.

Люди наши в тяжелую годину никогда не подводили и не жалели себя. И в Армении — то же. Но это не избавляет руководителей различных ведомств и учреждений от необходимости предвидеть худшее, готовиться к нему, если хотите — жалеть людей…

Покидая медроту, я поинтересовался: как дела у нашей роженицы? Оказалось, двадцатилетнюю Аню Анусян перевезли все-таки к городским специалистам — действует уже родовспомогательная служба.

— А в каком состоянии будущая мама?

— В хорошем, — ответил лейтенант медслужбы Ю. Грэдинару. — Сердечко у ребенка славно прослушивается. Будет жить!

И стоявшая рядом медсестра с донельзя уставшим лицом подтвердила:

— Конечно, будет!

Счастья тебе, дитя!

Юрий Мамчур ЗОЛОТО СПИТАКА

Они стояли на грудах камней и щебня. Вокруг, сколько охватывал взгляд, дымились развалины. Со всех сторон слышались стоны и крики. Сотни, тысячи людей, в том числе почти весь их артполк воздушно-десантной дивизии, прибывший для оказания помощи, разгребали завалы, спасали живых, выносили мертвых. А они — стояли.

К ним тянулись убитые горем женщины и дряхлые старики: помогите! Хоть чем-нибудь! Вы же молодые и сильные… Но эти шестеро ничем помочь не могли. Они стояли с оружием по невидимым границам маленького участка таких же, как повсюду, развалин. Еще несколько часов назад здесь был процветающий ювелирный магазин… И тогда на них чуть ли не с кулаками бросился седой мужчина.

— У вас есть сердце? Там, под камнями, у меня семья! Кому оно нужно сейчас, ваше проклятое золото?!

Что они могли ответить? Оправдываться перед убитым горем человеком? Но в чем? В том, что выполняют приказ? Или объяснять, что даже в этом кромешном аду есть мерзавцы, которые ищут под обломками не людей, а драгоценности? Одного такого схватили сразу, как только прибыли сюда. Откуда-то из-под руин доносился детский плач, но он лихорадочно ковырялся здесь, на месте бывшего ювелирного.

— К стенке гада! — прохрипел старшина, хватая мародера за грудки.

— Отставить! — крикнул лейтенант. Но его будто не слышали. Один заламывал неизвестному руки. Другой, с побелевшими вдруг глазами, рвал с плеча автомат.

— Нельзя! Я приказываю!..

Командира, похоже, действительно не слышали. Щелкнул затвор. И тогда офицер очень тихо сказал:

— Нету здесь стенок, ребята…

Те будто очнулись. Огляделись по сторонам. Подняли глаза на командира.

— Виноваты, товарищ лейтенант, — перевел дыхание старшина. — Бес попутал…

«Бес» тихо скулил у его ног.

Задержанного сдали сотрудникам КГБ. И теперь вот стояли вокруг завала с автоматами наперевес. Перед ними были слезы, горе, смерть. За ними было золото. Золото Спитака. Сколько там его засыпало? На миллион? Два? Десять? Они не знали. И, как все другие здесь, не могли знать, что ждет их. Еще на марше, когда поднятый по тревоге полк мчался сюда, лейтенант слышал по транзистору, что не исключены новые толчки.

— Какой силы они будут и будут ли вообще — неизвестно, — поделился с солдатами.

И тогда они сказали друг другу: если случится худшее, пока будет жив хоть один из них, это золото останется золотом республики.

…Нет, они ничем не могли помочь тем, кто находился рядом, кто таскал камни и оплакивал погибших. Подозвали только полураздетых, перепуганных детишек и отдали им свои сухпайки. До последней галеты и куска сахара. Дети просили воды. Шестеро отстегнули фляги.

Прошла тревожная, в отблесках костров и пожаров, ночь. Наступил день. Десантники ждали представителей властей или работников банка, которые, как им сказали, будут организовывать раскопки драгоценностей, их прием, учет. Но солнце опустилось за горы, а никто так и не приехал. Стемнело. И снова без минуты сна — лишь костры вокруг и скорбно склонившиеся силуэты женщин над бездыханными телами…

И снова занялось утро. И снова открылся взору весь кошмар — куда там фильмам ужасов! — происходящего.