Эпицентр

Десятки снимков. Убитые и раненые. Сгоревший дом. Автобусы с разбитыми стеклами и пулевыми пробоинами. Маслянистые рубчики боевых гранат. Заводского производства, но явно не армейского образца. Полураздетые женщины с наспех укутанными детьми на руках по колено в снегу пробиваются через горный перевал…

Комендантский час в Ереване был введен 25 ноября. В этот день генерал-лейтенант В. Самсонов, назначенный военным комендантом города, выступил с обращением к населению и трудящимся. Были в обращении и такие слова: «…эта вынужденная мера продиктована суровой необходимостью, направленной на защиту ваших интересов, прав и достоинства советских граждан. Мы призываем вас к спокойствию, к проявлению выдержки, взаимному уважению друг к другу, безусловному выполнению положений комендантского часа…»

Каким он был, тот день?

«От военного коменданта Особого района. Транспорт, вузы, предприятия не работают. Идут митинги в Ленинакане и Масисе. Предложено объявить Ереван «мертвым городом», прекратить призыв молодежи в Советскую Армию. В Масисе — призыв вывести войска из района… продолжать забастовку до выполнения требований…»

Чуть позже в ряде районов произошли новые межнациональные столкновения. И снова убийства, увечья, поджоги. Ситуация серьезно осложнялась противозаконными действиями так называемых «групп самообороны» из числа лиц армянской национальности, блокировавших автомагистрали в Гугаркском, Степанаванском, Калининском и других районах. До землетрясения оставались считанные дни. Трудно прогнозировать, чем обернулись бы для республики две стихии — подземная и людская, — если бы 5 декабря комендантский час не был введен еще в шестнадцати районах.

Утром рокового дня газеты сообщили: «Обстановка по г. Еревану нормализуется. Работают все предприятия, общественные и бытовые учреждения. Нормально функционирует транспорт…» К 7 декабря обстановку удалось отчасти стабилизировать и в других местах. С 11 часов 41 минуты начался словно иной отсчет времени. Для Армении. Для страны. Для армии.

Из сводки военного командования: «В зоне разрушений — 21 город и район. Без крова остались свыше полумиллиона жителей. Перестали функционировать более 150 предприятий. Число жертв около 25 тысяч. Развернуто 27 600 палаток, 180 продовольственных пунктов с раздачей горячей пшци… В расчистке завалов участвуют 18 756 военнослужащих, в том числе 2500 коммунистов…»

Эти цифры появятся позже. И станет известно, что воинами извлечены из-под обломков тысячи и спасены сотни — армян, азербайджанцев, русских…

Беда отрезвляет. Она остудила многие горячие головы. Но только не лидеров комитета «Карабах». Даже в дни невиданного бедствия и людских страданий они не оставили своих амбиций, не подняли голос против розни и предрассудков. Напротив, скатились на политические спекуляции. В помощи братских республик усмотрели лишь «дешевую и бессмысленную пропаганду интернационализма», больше того, объявили попыткой «изменить этнический состав Армении». Развязали неприятно поразившую весь советский народ кампанию против размещения спасенных в здравницах Крыма, Ставрополя, Подмосковья… Под видом помощи пострадавшим представители «комитета», случалось, останавливали идущую к местам бедствия технику, вносили изменения в путевые листы, заверяя их своей «печатью»… Плодами этой «помощи» были лишь сумятица и неразбериха.

За организацию несанкционированного сборища у Дома писателей, отказ выполнить требования коменданта Особого района 10 декабря наиболее ярые подстрекатели были задержаны в административном порядке. А на следующий день…

«От военного коменданта… 11 декабря в Ереване большая группа жителей города в нарушение введенных комендантским часом ограничений организовала несанкционированную демонстрацию, требуя освобождения членов и активистов так называемого комитета «Карабах»… Демонстранты были остановлены в районе перекрестка проспекта Октемберян и улицы Нар-Доса войсковыми подразделениями и милицией. Им было предложено не нарушать общественный порядок…»

— Улица была запружена людьми, — вспоминает подполковник внутренних войск А. Гузь. — Проезда транспорту не оставалось. В руках у многих демонстрантов — бутылки, заостренные металлические прутья. Призыв к благоразумию, требования разойтись были встречены свистом, угрозами…

Офицерам и солдатам кричали: «Фашисты», «Геноцидчики», «Оккупанты»…

Если бы не массовый психоз бушующей толпы, как знать, может, и задумались бы крикуны, кто есть кто в этом конкретном противостоянии. Может, и расслышали бы, что среди лозунгов, под которыми их собирают, не последнее место отведено пресловутому «очищению нации».

— Мы заставим солдат стрелять в нас! — кричал в исступлении один из лидеров «Карабаха» А. Маначурян.

Не заставили. Хотя два выстрела было. Из толпы. По тонкой цепи солдат. В них летели камни, бутылки, кольца с остриями гвоздей наружу…