Эпицентр

С сожалением следует отметить, что в событиях последних месяцев где-то нарушилась эта добрая традиция, есть какая-то внутренняя обида.

Наш народ всегда был великодушен, и сейчас, когда мы, может быть, без особой охоты и настроения собираемся за праздничным столом, надо помнить, что на улице стоит советский солдат, выполняющий приказ… Изменим свое отношение к солдату. Восстановим добрую традицию нашего народа. Будем заботливы и внимательны к нему».

«Особое положение», в том числе и в наших заметках, сопрягается почти исключительно со словами «армия» и «войска».

— Здесь, очевидно, следует внести ясность, — говорил генерал-майор А. Рябцев. — Комендантскую службу несут в основном милиция, внутренние войска, другие формирования МВД. Подразделения Советской Армии, в том числе воздушно-десантных войск, составляют лишь некоторую часть от общего количества сил правопорядка. Это несколько сот человек. Остальные — без малого девятнадцать тысяч — заняты ликвидацией последствий землетрясения. Но, поскольку военные коменданты обычно назначаются из армейских офицеров и генералов, у многих создается ошибочное представление, будто особое положение, комендантский час — прерогатива исключительно Министерства обороны.

Скажем больше: армии в сложившейся обстановке приходится выполнять не свойственные ей функции. Офицеры нередко высказывали озабоченность тем, что это наносит весьма ощутимый урон главному для наших частей и подразделений — боеготовности.

— Срываются планы боевой и политической подготовки, — говорил генерал-майор А. Чиндаров. — Мы, конечно, пытаемся организовать занятия на местной учебной базе, однако восстановить упущенное будет чрезвычайно трудно…

— Это — проблемы одной из прикомандированных частей. А каково «местным», тем, кто наравне с населением вынес стихийное бедствие?

Из сводки военного коменданта Особого района: «В землетрясении погибло: офицеров — 11, прапорщиков — 14, сверхсрочнослужащих — 2, военнослужащих-женщин — 7, сержантов и рядовых — 14. Погибло также 279 членов семей военнослужащих, из них детей — 144». Запомнился вечер в кругу офицерской семьи в Степанаване. Просторный полог армейской палатки. «Буржуйка», пышущая жаром. Электрический, а потому и бесполезный сейчас в хозяйстве самовар. Нехитрая домашняя утварь… Мало что осталось от прежней жизни.

Тамара Умеренкова, хозяйка, кутаясь в пуховый платок, вспоминала: когда случилось землетрясение, муж был на заставе — такие с лета стоят между соседними армянскими и азербайджанскими селами. Детей она спасла. Отправила к бабушке. А сама осталась. «Как представила, мужу возвращаться в выстуженную ветром палатку…»

Их двенадцать в Степанаване, жен офицеров, которые отказались эвакуироваться из района бедствия. «Наши декабристки, — обмолвился в разговоре заместитель начальника политотдела части. И, видимо понимая, сколь громко это звучит, пояснил: — В декабре ведь случилось…»

Ни для кого не секрет: обстановка контролируется войсками там, где она выходит из-под контроля местных органов власти. Как долго столицы и ряд районов двух Закавказских республик будут на «особом положении»? Сколько продлится комендантский час? Нет, наверное, ни одного здравомыслящего человека, который бы ратовал за продление этих мер сколько-нибудь дольше, чем это диктуется обстановкой. Увы, до последнего времени она не давала оснований для благодушия.

«Информационная сводка. …По расположению Орловской школы милиции произведено 3 одиночных выстрела из леса. Жертв нет. Усилена охрана. Следствие ведет группа УВД, возглавляемая начальником РОВД Варденисского района…»

«…В районе железнодорожной станции Астазур Мергинского района водитель автомашины «Жигули» Аракелян, житель г. Еревана, не выполнив требования сил патрульной службы остановиться для осмотра автомобиля и проверки документов, резко увеличил скорость с намерением наезда на личный состав поста. Начальник поста после предупредительного выстрела вверх вынужден был применить оружие по колесам… Водитель и пассажиры не пострадали… Ведется следствие…»

И все же в Армении, в Азербайджане наступила пора честных раздумий, выстраданных оценок. Об этом говорит и такой факт. На одном из брифингов для журналистов, состоявшемся в Ереване, прозвучала мысль: в республике должен быть сооружен памятник воину, пришедшему на помощь армянскому народу в час великой трагедии.

Тепло встретили эту идею присутствующие. Только вот позже, когда все уже расходились, довелось вдруг услышать, словно отзвук недавнего прошлого: «Кому памятник? Солдату с дубинкой?» Пусть сказанное останется на совести того, кто так ничего и не понял. Или не хочет понять? Нам же вспомнилось: дрогнувший от подземного толчка город, качающийся дом. И молодой офицер, который бросился под его падающие стены, чтобы спасти детей…

Мы уезжали из Еревана ночью. По пустынным древним улицам гулял лишь промозглый ветер. Комендантский час… Фары выхватили из темноты развернутую поперек дороги боевую машину пехоты, группу солдат. Взмах жезлом:

— Пропуск, пожалуйста…