Эпизод I: На границе двух миров (СИ)

Две секунды из оставшихся у нее четырех она потратила на поиски выхода. Тщетно — его не было. В эпицентре ядерного взрыва не мог выжить никто.

Подумать еще хоть о чем-то она не успела. Саша схватил ее за плечо и мир вокруг… это сложно объяснить словами: он сжался и расширился, сломался и стал совершеннее, ущербнее и полнее. Она мгновенно утратила ориентацию в пространстве, перестав понимать даже не то, что находится прямо перед ней — она вряд ли бы смогла отыскать даже собственную руку.

Что-то толкнуло ее в спину, она сделала неловкий шаг… и в тот же миг ветер ударил в лицо открытого забрала, заставив ее, на одних рефлексах, отдать приказ о закрытии шлема; под ногами разверзлась пустота, а транспорт оказался у нее над головой, метров на двести выше.

Практикантка не успела ни удивиться, ни обрадоваться спасению, ни осознать, что двести метров вместо двадцати меняют немногое — ее вновь окутала одновременно и знакомая, и чужая сила, мир вновь превратился черте во что, а когда все снова стало как раньше — транспорт был еще дальше.

Но, несмотря на все ее удивление, на странную пустоту, поселившуюся в душе, где-то глубоко-глубоко в ее парализованном мозге, горел красный циферблат с тремя нолями.

И прежде, чем новая телепортация скомкала мир вокруг нее, три ноля превратились в четыре.

Первым был свет: яростный, ослепительный свет, с которым едва справились фильтры все-таки успевшего закрыться шлема. Звук, заставивший мелко вибрировать доспех, пришел следом, одновременно с огненным цунами, заполнившим все от горизонта до горизонта.

Цунами должно было поглотить ее, мгновенно пробив щиты, испепелив броню, кожу и кости, не оставив от нее даже пепла, но было остановлено псионным полем, переполненным энергией настолько, что крохотные шестигранники, из которых оно состояло, потеряли положенную прозрачность.

Поле держалось вечность… или пару секунд, пока цунами не двинулось дальше. И всю эту вечность Селендис смотрела в глаза существа, которое когда-то было ее лучшим другом, тем, ради кого она, наплевав на традиции и правила, выставив себя никчемной фавориткой, отправилась за десятки и сотни световых лет от дома, в логово дикарей.

Голубого солнца больше не было. Вместо него в пси-восприятии перед ней парил тяжелый шар жидкого металла — все еще безмятежно спокойный, несмотря на то, что вокруг сиял щит, способный, пусть даже всего на несколько секунд, сдержать мощь ядерного взрыва.

— Пусть возвращается на Аиур, — сказало существо с глазами цвета расплавленного золота, не обращая внимания на искрящуюся голубоватую кровь, текущую из слуховых отверстий. — Что бы ни случилось дальше.

Глава 10.1. Сея ветер

Разумеется, приземление она запорола.

Ей, еще в Академии, рассказывали, как действовать в случае, если окажется на большой высоте над враждебной территорией. Она умела левитировать — пусть не как Саша или любой из Высших Тамплиеров, отключая и щиты, и питание доспеха, но умела. Надо было всего-навсего как можно быстрее спуститься на поверхность, желательно подальше от врага, а затем спрятаться получше или занять оборону.

Все было просто. В теории.

На практике вместо спокойных и абсолютно безопасных небес Аиура, где Тассадар учил ее затяжной левитации, практикантка оказалась в недружелюбной атмосфере человеческой планеты, под сильными и абсолютно непредсказуемыми порывами ветра, под сильным дождем (хвала Зел Нага — хоть без грозы!). Вместо одиночного спуска — лучший друг, потерявший сознание после того, как спас ее от участи быть расщепленной на атомы атомным взрывом и которого приходилось тащить на себе. Вместо безопасности — их едва не сожрала какая-то зерговская тварь, спаслись они только потому, что летающее чудовище было удивлено встречей не меньше практикантки: отрезанное клинком крыло отправило визжащую тварь в полет к далекой и очень твердой земле.

Она должна была внимательно смотреть по сторонам, примечать ориентиры и составлять карту местности — но хватило ее только на то, чтобы заметить щербатый, полуразрушенный массив высотных зданий (видимо, центр города) и отметить, что их сносит сильно в сторону.

Так что то, что она вообще коснулась поверхности живой, а также в сознании и компании — уже большая удача. И пусть приземление было жестким, пусть она едва не стесала все золото с брони, пока собственным телом тормозила о жесткий асфальт, пускай после первого удара она выпустила из объятий Сашу, пусть! — посмотрела бы она, кто из ее ровесников справился бы лучше.

Затормозила она о машину, едва успев подставить под удар спину, смяв мягкую жесть и едва не сложив агрегат пополам. Повернула голову — и несколько бесконечно долгих секунд смотрела в пустые глаза водителя: ярко-голубые, чистые как летнее небо. Лицо было спокойным, будто несчастный перед смертью успел все осознать, смириться и простить этот жестокий мир… и тем противоестественнее смотрелось алое пятно с рваными краями на шее — будто кто-то, мимиходом и «на всякий случай» выгрыз ему глотку, почти отделив голову от тела.