Эпизод из жизни деревенской дамы

 -- Вы ужасный, безнравственный человѣкъ, сказала Вѣра Дмитріевна съ такимъ взоромъ, который могъ бы вскружить голову самому хладнокровному.

 -- За что жь вы хотѣли уважать меня, какъ сами сказали сейчасъ же?

 -- О нѣтъ, нѣтъ! Я отказываюсь. Но я хотѣла бы любить васъ какъ человѣка, съ которымъ время проходитъ невидимкою,-- никакъ не болѣе.

 -- Принимаю приговоръ. Будемте пріятелями. Я буду сокращать для васъ дни моею, какъ вы говорите, любезностью; а вы... нѣтъ, нѣтъ! Я не хочу вашей дружбы съ условіями, которыя вы предписываете. Вы... скоро опять разсердились бы на меня -- говорю искренно. Даже и теперь -- я благословляю Мавру Даниловну, которая идетъ къ намъ, благословляю! прибавилъ онъ, вставая, и, бросивъ очень-вразумительный взглядъ на прекрасную хозяйку, пошелъ на встрѣчу дѣтямъ, которыя тотчасъ, какъ къ короткому знакомому, бросились ему на шею.

 Говорятъ, будто-бы Вѣра Дмитріевна всегда обвиняла Ладошина въ развязкѣ этой сцены, которая, безъ его наговоровъ Илашеву, должна была, по ея мнѣнію, кончиться совсѣмъ-иначе. Какъ бы то ни было, но отношенія сосѣдей съ-тѣхъ-поръ очень перемѣнились. Илашевъ всегда воображалъ, что Вѣра Дмитріевна прочитъ его въ женихи себѣ, а онъ, съ своей стороны, все настойчивѣе и настойчивѣе искалъ случая -- опять полюбоваться магноліями въ бесѣдкѣ. Наконецъ, Вѣра Дмитріевна разсердилась не въ шутку; Илашевъ сказалъ: какъ хотите,-- и пересталъ ѣздить.

 Это было въ то самое время, когда Сарапаевы возвратились изъ Украины, то-есть, за нѣсколько дней до кортоминскаго праздника.

 

VII.

 Праздникъ въ деревнѣ! это не то, что городской балъ. Въ городѣ приготовляютъ наряды для одного вечера, и все тутъ; а здѣсь -- надобно пріѣхать по-крайней-мѣрѣ наканунѣ. Навѣрное можно полагать, что, кромѣ хозяевъ, въ домѣ будутъ уже и чужіе, что дѣлаетъ необходимымъ порядочный дорожной костюмъ. Потомъ вечернее платье не слишкомъ -- нарядное, но и не простое: въ это время съѣзжаются гости. Необходимы также вечернее деза-бильё, ночная кофточка, чепчикъ; потомъ, на другой день -- утренній нарядъ для церкви, другой для завтрака, третій для обѣда и наконецъ -- бальный. Какое обширное поле для воображенія! сколько вкуса, изящества, сколько знанія можетъ показать женщина въ этой серіи нарядовъ! Право, городскія красавицы могутъ нѣсколько позавидовать деревенскимъ. Представьте себѣ, на-примѣръ, послѣ ужина нѣсколько молодыхъ женщинъ, восемь, десять, собрались въ довольно-большой комнатѣ, гдѣ, однакожь, три, четыре кровати, не болѣе, изъ чего можно заключить, что многія изъ дамъ пришли изъ сосѣднихъ комнатъ. Посмотрите на эту картину: одна молодая женщина уже въ постели; ночной чепчикъ съ узенькою оборкою обнимаетъ хорошенькое личико, оживленное удовольствіемъ настоящей минуты и надеждою завтрашняго веселья; легкіе кисейные воланы окружаютъ грудь и плечи; противъ нея, на ея же кровати, двѣ или три молодыя женщины, также въ ночныхъ костюмахъ, блестящихъ только бѣлизною. Тамъ у туалета, хорошенькая блондинка, сидитъ въ большихъ креслахъ, закутанная, какъ въ облако, въ кисею и кружева и распустя длинную косу, которая переливается золотистыми волнами въ рукахъ горничной; у ногъ ея, на табуретѣ, черноглазая пріятельница ея, обвивъ голову пунцовымъ фуляромъ, изъ-подъ котораго выбѣгаютъ пряди черныхъ какъ смоль волосъ, сидитъ положа руки на ея колѣни и уставя на нее большіе черные глаза свои; далѣе, въ углу, другая группа не менѣе-граціозная. И вотъ, входитъ пожилая женщина, въ короткой бумазейной юбкѣ, въ тафтяномъ салопчикѣ, повязанная бѣлымъ платкомъ. Она смѣется надъ кисеею и кружевами дамъ, хвалитъ удобство своего полотнянаго платка... Слышите ли смѣхъ, разсказы, эти звонкіе голоса, сливающіеся въ громкомъ говорѣ? Это одно время, когда всѣ эти женщины кажутся друзьями, всѣ искренны и нецеремонны... Не напоминаютъ ли подобныя картины другія, болѣе роскошныя, расцвѣченныя солнцемъ востока, украшенныя его живыми, яркими красками?..

 Но обратимся къ нашей исторіи. Еще утро; густой звукъ колокола разносится по полямъ и собираетъ прихожанъ; пестрыя толпы валятъ въ церковь; на площади разбросаны разнообразныя группы крестьянъ и крестьянокъ; по бревнамъ, сложеннымъ по близости церкви, прыгаютъ ребятишки, карабкаются, бѣгаютъ... вотъ одинъ упалъ...