Эпизод из жизни деревенской дамы

 Мы знаемъ уже, что сердце бабеньки очень лежало къ Ладошину. Конечно, мысль отдать внучку за придворнаго, въ первую минуту, можетъ-быть, и польстила самолюбію Татьяны Васильевны; но, какъ женщина съ здравымъ смысломъ, она скоро разочла, что это дѣло едва-ли сбыточное, потому-что ея триста душъ, хотя и незаложенныхъ, не могли быть значительною приманкою для человѣка, какъ Илашевъ, а сердечнымъ склонностямъ бабенька не очень вѣрила. Да еслибъ и предположить, что дѣло точно возможно, но какая въ немъ дѣйствительная-то польза? Илашевъ, будучи на такой хорошей дорогѣ и привыкнувъ къ петербургской жизни, конечно, не захочетъ остаться въ деревнѣ: а что же за выгода Татьянѣ Васильевнѣ въ томъ, что внучка будетъ важною дамою въ Петербургѣ, за полторы тысячи верстъ отъ нея, или еще уѣдетъ съ мужемъ за границу? Вотъ иное дѣло, еслибъ Илашевъ остался въ деревнѣ, тогда Татьяна Васильевна могла бы разсказывать пріятельницамъ; "Смотрю, ѣдетъ чудесная англійская карета; думаю: кто бы это? кажется, у здѣшнихъ такой ни у кого нѣтъ. Вдругъ, поворачиваютъ на дворъ: ахъ, матушка, говорю, своихъ не признала. Вѣдь это моя каммер-юнкерша!" или въ соборѣ, напримѣръ, въ царскій день: Татьяна Васильевна идетъ, а передъ нею внучекъ въ шитомъ мундирѣ: "посторонитесь, посторонитесь!" или въ собраньи... Но можно ли этого ожидать? станетъ ли онъ угождать старухѣ изъ-за трехъ-сотъ душъ, и то въ перспективѣ? Ладошинъ -- другое дѣло. Хотя у него есть состояніе, но не такое же, чтобъ онъ могъ пренебрегать тремя-стами душами. Этотъ станетъ и по церквамъ, и по собранімъ ѣздить съ бабушкою, и ручки цаловать, и свѣжей икры достанетъ, и по дѣламъ поѣдетъ; на этого, при случаѣ, можно и закричать. Нѣтъ, что ни говори, а всякій благоразумный человѣкъ согласится, что съ Ладошинымъ больше существенной пользы. За него Анюту, за него!-- Анюта была дѣвушка не глупая; нерѣдко приходило ей въ голову, что ее любятъ потому только, что надобно же кого-нибудь любить, и отдаютъ имѣнье потому, что надобно же кому-нибудь его отдать; но что было ей до того? Любили ли, нѣтъ ли, но вѣдь дарили, и старались доставлять удовольствіе, какъ умѣли, а въ-слѣдствіе ли правила, что всегда дарятъ и забавляютъ тѣхъ, кого любятъ, иди и въ правду по любви, что до этого? Теперь хотѣли отдать ее замужъ и дать приданое, положимъ, изъ какихъ-то видовъ; что же за бѣда? Анютѣ очень хотѣлось замужъ; жить въ деревнѣ, съ мачихою, съ которою у ней ничего не было общаго, въ вѣчной зависимости отъ всего, что окружаетъ ее, -- несносно. То ли дѣло замужемъ! свой домъ, свой выѣздъ; надѣла что хочешь, купила что вздумала, принимаешь кто нравится. Потомъ... есть же человѣкъ, который насъ любитъ, который обязанъ пещись о нашемъ счастіи, который дорожитъ нашимъ взглядомъ, нашею ласкою, страшится огорчить насъ... и наконецъ, самостоятельность, дѣти... Давно уже все это сообразила Анна Петровна; конечно, другая прибавила бы еще къ этой картинѣ -- одиночество, жизнь безъ цѣли, жизнь ни для кого ненужную... Но Анна Петровна рѣдко вдавалась въ эти отвлеченности. Она была очень-рада, когда бабушка указала ей на человѣка, котораго она и безъ того готова была выбрать. Потомъ, вдругъ вмѣшался въ дѣло папенька съ другимъ женихомъ. Вѣрная первой любви, Анюта сперва должна была поплакать, но потомъ, какъ покорная дочь, рѣшилась повиноваться долгу, не прерывая, на всякій случай, сношеній съ Ладошинымъ. Была, однакожь, минута, когда она рѣшилась-было сказать ему, что все кончено между ними; но въ это самое время нѣкоторыя обстоятельства, обратившія вниманіе проницательной дѣвушки, заставили ее подумать, что, полно, не въ одномъ ли родительскомъ сердцѣ Петра Алексѣевича, безъ малѣйшаго соучастія Илашева, созрѣла мысль объ этой свадьбѣ? Въ-слѣдствіе такого заключенія, Анюта отложила объясненіе съ Ладошинымъ и стала замѣчать.