Эпизоды Фантастического Характера: том второй

Шрамов на лице Мишки-наружки постоянно прибавляется. И смех, и грех, но сколько же раз он, натягивая очередной баннер или клея свежий лоскут рекламного плаката на фанерный щит, падал вниз с предоблачных высот. С одной стороны, маленький он, легкий, ветром сдувает. С другой – площадь сопротивления у него небольшая, легче ему должно быть лапками цепляться за тросики страховочные. Но Мише все нипочем, вольная он птица, к стальному поводку страховки привыкать не желает. Как сорвется с верхотуры, так только руки-ноги в стороны растопырит и планирует над головами ко всему безучастных горожан и не менее равнодушных понаехавших гостей, как белка-летяга, до кустов ближайших. Разве что только школьник какой-нибудь, ворон считая, заметит Мишкин полет и тут же, не приходя в сознание, за телефоном тянется, чтобы видео снять и в интернет выложить.

Ни переломов, ни ушибов вследствие спонтанного воздухоплавания Миша никогда не получает, одно лишь лицо иссеченное. «С кошкой трахался?» – шутят над Мишиными царапинами, а он только улыбается, не обижается совсем. Он своими шрамами гордится, за украшение их считает, как настоящий мужчина. Если есть время, может целую экскурсию по ним устроить. Расскажет, что этот вот, в форме полумесяца, получил, когда с проспекта Мира по дуге в ботанический сад МГУ залетел, да прямо на тот дуб, который сам царь Петр за каким-то чертом вздумал посадить. Другой, напоминающий силуэт акулы с раскрытой пастью, – путешествие с крыши Арбатской высотки на Гоголевский бульвар, обложенный густыми тучами гари и копоти от вечной автомобильной пробки. На щеке мощный бородатый профиль Чарльза Дарвина или Карла Маркса (кому кто ближе и как больше нравится) – резким порывом об асфальт чиркнуло, прежде чем на лиственницу в парке недалеко от Ленинградского шоссе закинуло. Распугало это действие парковых белочек, ожидавших подкормки орешками или чем повкуснее, но никак не прилета маленького усатого монтажника. На лбу явственно виднеется кот с торчащим трубой хвостом (остроумцы хихикают, что это сам Мишка с эрекцией, но, обычно тихий, тут он активно отнекивается, дескать, он человек порядочный и с подобными ассоциациями решительно не согласен). История у кота такая – над катком на Красной площади новогоднее поздравление вешал, сорвался, да ветер на беду со стороны Александровского сада дул, вот Миша лбом о памятник героям Плевны и затормозил. И спрыгнул он с того памятника, надо сказать, чрезвычайно ловко и изящно, совершенно не нарушив привычного течения жизни обитающих там в большом количестве бомжей, людей запутанной сексуальной ориентации и патрульных полицейских. Ни единой бутылочки не опрокинул, ничей макияж не попортил и в свисток дунуть или документики проверить никому ни малейшего повода не предоставил.

Начальство Мишкой-наружкой никогда довольно не бывает. Работу он из-за незапланированных перемещений вверх-вниз долго делает, хоть в результате придраться и не к чему. Поначалу хотели его уволить – вдруг упадет да разобьется. Все под прокурором ходят, да садиться желания не испытывают. Но, так как Миша на больничное лечение ни разу не отпрашивался и даже отпуска себе за пять лет службы не требовал, оставили его как есть трудоустроенным. Конечно, думали, все ли у него с головой в порядке, не специально ли он с высоких метров прыгает. Только эту идею отбросили – городище-то вселенских масштабов, высоток небоскребных хоть ложкой ешь – на любую забирайся и сигай сколько душе угодно.

Добрые люди пытались Мишу надоумить, чтобы он из своих падений шоу устроил, в денежках поднялся. Миша согласился с разумностью предложений. Сходил в цирк на Цветном бульваре, где продемонстрировал господину Директору и самой любимой его Секретарше свои удивительные способности. Миша был немедленно зачислен в штат и включен с номером в ежедневную программу, но через неделю вернулся к наружной рекламе. За кулисами, говорит, двором скотным пахнет неприятно, ему, городскому жителю в пятом колене никак не привыкнуть. Да и зрители его смущали – так-то на Мишу никто внимания не обращает, максимум в метро на ногу наступят, по телефону в сообщество анонимных друзей Иеговы пригласят или в подъезде сосед жестоко пьющий обматерит за что-нибудь незначительное. А тут все гогочут хором в тысячу глоток, попкорном хрустят оглушительно и пялятся так, что, кажется, аж до дыр Мишку проглядят, – одним словом цирк. Если кто-то продолжал настаивать, дескать, Миша чепухой мается и от коммерчески выгодного стартапа отлынивает, то признавался монтажник честно, пусть и нехотя, что больновато вот так – каждый день из-под купола цирка головой вниз на наковальню пикировать, никаких денег уже не хочется.

За исключением короткой и весьма спорной цирковой карьеры, жизнь Мишки идет себе и идет – размеренно, спокойно и со скромным достоинством. Как город стоит и шуршит своими миллионами, словно всегда тут стоял и шуршал, так и Миша наружную рекламу размещает, будто бы вечность этим занимался и еще одну вечность в том же духе продолжать собирается.