Эпизоды одной давней войны

Амалазунта который раз ловит себя на мысли о том, что ведет с кем-то бесконечные дебаты, споры и в этих дебатах ищет себе защиты. Может быть, интуитивно стремится к тому, чтобы во внутреннем голосе, который ей будет на каждом шагу перечить, найти себе опору, и, возможно, взамен утраченного равновесия сил. Она не замечает, как далеко ушла от подлинных претензий готских вождей, да ей ужо и не важно, главное - голос и ее окончательная, именно рожденная в споре, пусть с собой, но в споре правота. Ориентация на Рим - дать готам традиционное римское развитие - и Византию. Рим больше не политическая сила. Рим своему народу дала она, Теодорих. Рим они всосали, как костный мозг, самое вкусное от него, разгрызя саму кость. Теперь очередь за Византией как основой их нового режима. Двоевластие традиционного сената с советом старейшин и раздираемым между ними, как между тягловыми лошадями, за руки и за ноги несчастным королем Аталарихом никуда не годится. Коронование человека - не способ казни человека, как у них, в их зашибленной стране. Теперь они нуждаются в Византии, как когда-то нуждались в Риме,- таков ее вывод. Далека она от мыслей Теодориха или верна им, теперь не скажет никто. Пропаганда скажет, что верна, и все начнут так думать и говорить.

За тремя морями Юстиниан читает ее мыслишки. Наедине незачем строить из себя: довольно шустро, прытко двигается, не скрывает своего нетерпения. Так, так, так. Вот и все, что вертится в этой умной и образованной голове. Назойливо повторяет он про себя одну-единственную фразу, как будто в ней заключен ключ к пониманию происходящих сдвигов в их отношениях, как от площади отстраивает от нее улицы других фраз. Напрягает зоркие глазенки, пытаясь отсюда, из-за моря, рассмотреть происходящее там, всю землю, всех людей на ней, не упустить ни одного человека.

Воображение он считает главным качеством человека его уровня. От того, насколько оно развито, зависит прозорливость. Италия давно привлекает его; в смутных очертаниях, сам себе боясь сознаться, предается мечтам об объединении Империи, затея, которая еще не удавалась никому с момента разделения. В мечтах отдыхает от суеты текущих мелких и неблагодарных дел, наслаждается, успокаивает нервную систему, укрепляет себя в решимости жить во имя господа. Мечты помогают видеть ему свою перспективу незаурядного деятеля современности, не уступающего ни одному из живших до него, а по масштабам даже превосходящего их. Но стоит оторваться, перестать думать, встать наземь, как он превращается в ничтожество. Его словно раздевает кто-то и голого, пузатого ведет на орхестру театра.

Быт, окружение, повседневность - ничтожны, какие-то грязные кастрюли, какие-то помои - текущие императорские дела. Он больше не вынесет. С головой ушел в теологические споры, науку, принимает ученых мужей, старцев, странников, схимников, просиживает с ними длинные чудодейственные для души часы. Они так длинно и умно рассуждают, что договариваются до заикания, до икоты в мыслях, до полного экстаза, когда вдруг вытаращивают глаза, замирают, просветляются лицами, слышат шевеления внутри себя и самопознаются в бесконечности и Боге. Бог для него, он для Бога, они сольются.

Когда Амалазунта написала ему, Юстиниан впервые за много месяцев оторвался от Библии. И даже почувствовал вкус. На несколько дней его снова захватывает суета, мелочность, меркантильность, он заметно устал от теологии, заметно исчерпал свою способность к божественной стати и теперь ощущал большую потребность в кипучей, радостной, практической жизни. Надиктовал послание, отправил курьера, отдал приказ о реставрации дворца для Амалазунты, вперился в карту и предался мечтам об Империи. С тех пор он нередко возвращался к ним и к карте, справлялся о работах во дворце, ликовал, когда узнал о прибытии корабля, заложника его владетельницы. Верных идей не имел, но рылом чувствовал - здесь зарыто, здесь копать. Готовился, просчитывал варианты, каналы, загибал пальцы, решил не лезть с расспросами. Если приедет, пусть первая объясняет странности своего поведения, он не будет ее перебивать, он только постарается понять, куда она гнет в итоге. В любом случае выгадает, выторгует себе выгодное условие, еще на одну ступень приближающее его к заветному дню.