Эпизоды одной давней войны

Дружкам на руку, только поощряют. Ходят по стеночкам, паясничают, ночью - с факелами, жгут дома, визжат, как кошки, живут в лупанариях. Крушение нравов. Спят днем, совершают ужасные выходки ночью, играют в шайку, как-то ограбили кого-то, смертельно напугав, устраивают над людьми страшные шутки под эгидой борьбы с мещанством и загниванием. Все проделывается с энергией, с размахом, с незаурядными способностями, с вычурной серьезностью, В лупанарии, все перепробовав, придумали так называемый «ручеек» и всех ему научили. Девки в восторге, но описывать не представляется возможным.

Аталарих не играет роль заводилы, организатора, но поощряет. За его именем им все сходит с рук. Аталарих знает одно: приналечь на винишко. К полудню, как правило, нализывается, к вечеру протрезвляется, отсыпается и всю ночь, пока не свалится, гужует. Отношений с матерью нет никаких. Что делается во дворцах, на чем держится мир божий - его не интересует. Он лишен элементарного любопытства нормального человека среднего уровня развития. Лупанарий - мир, постель - Италия, чаша с вином - суть всех идей о мире.

Амалазунте докладывают, отворачивается, тихо шепчет под нос: ублюдок, ненавижу. Жалости нет, отвращение, презрение, ненависть. Сын растоптан. В мыслях давит она ногами, растирает по полу свой недалекий гнилой плод. Он впал в маразм, чахнет на глазах у всех своих компаньонов, забывается, заговаривается, тащит из башки волосы, и они остаются в руке, шизеет, но в компашке это нормально: среди них уже добрая половина шизы и сифилитики. За что она так наказана? Теперь уже нельзя каяться, искать причину ошибок, исправлять допущенные когда-то, теперь можно только - не допускать новых. Еще раз возвращается она к мысли об Италии, пока от нее еще зависит будущее ее страны, старается отмести всякие второстепенные, побочные соображения, оставить лишь магистральные. В уставшие, перенапряженные мозги лезет всякая чушь, мелочь имеет привычку вырастать до огромных размеров.

Она хлопает в ладоши, ей приносят вина. Пьет его, успокаивает сердце. Последнее, что она может для родной страны, не отдавать ее готским старейшинам. Если они получат руль, все насмарку, ее политика, ее борьба, утлая память о ней. Самое лучшее и объективное из всего произнесенного в ее адрес сквернословия будет: она, дура, только искусственно тормозила естественный процесс, белка в колесе - вот кто она. Да уж лучше быть белкой в колесе, чем белкой в клетке!

Не последнюю роль играет и мысль о себе. Своей смертью умереть не дадут, не дадут, скоты! Два сжатых белых кулачка вдавливаются в стол; тогда, раз так, ее государственный и человеческий долг один.

С волнением принимает от Александра императорское письмо. Лилибей, подданные, беглые рабы и только - какой пустяк! Право, стоит ли? С Александром беседует приятно-милостиво, но о ерунде: как Италия, как путешествие, как дорога. Александр отвечает сдержанно, недоверчиво, не выходя из делового тона, пытается сбиться к поручению. Мелочи в политике, по его мнению, оборачиваются серьезными последствиями. Мелочей, как легко из этого предположить, в политике нет. Император настроен серьезно и ждет ответа. Его подмывает спросить о ее несостоявшемся визите, но он многозначительно не спрашивает: пусть догадается сама.

Амалазунте такая серьезность императора относительно десятка пленных и инцидента на границе, а также давнего спора относительно Лилибея кажется подозрительной. Это серьезность несерьезного человека, каким Юстиниан, конечно же, не является. В его серьезности, сдвинутых бровях, гримасе лица зарыта совсем другая собака. Видимо - сама Амалазунта, отмена ее поездки после упрочения своего положения в стране, без всяких объяснений и оправданий.

Император, явно на что-то надеявшийся, погорел в своих расчетах. Если так, то он намного умнее, чем она предполагала. Ее неприятно поражает дальновидный ум восточного деспота. Коварный, хитрый, мягкий, как кошка, он умеет не вспугнуть, умеет ждать. Неужели он имеет планы на империю, неужели он действительно рассчитывает в них на нее? Остается предположить: или он скупой глупец, раз дуется из-за инцидента, который легко уладить, или действительно хорошо, очень хорошо осведомлен о положении дел в Италии и в душе правящего лица.