Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ — начала ХХI в.

И у Астафьева в какой — то момент в сознании героини, как в космогоническом мифе, бескрайнее степное пространство, которому теперь принадлежит ее любимый, покрывается водой. Это последняя фаза Апокалипсиса, после которой предоставляется человеку и человечеству возможность воскресения. Для автора «Пастуха и пастушки» эта возможность зависит не от Бога, ее дает женщина — земля, старчески потрескавшаяся, покрытая проволочником, татарником, полынью, чернобылом. В последней редакции в перечислительных рядах в логически сильной постпозиции непременно оказывается из всех трав, затягивающих усталую, измученную землю, полынь — трава одиночества, запустения, которой покрываются заброшенные пашни, трава забвения, скрывающая не только доброе, но и злое. В этом надежда. Кроме того, в пейзаже появляется наплывающий из — за солончаков пусть мертвенный и льдистый, но все же свет. И главное — цветком прорастает могила, к которой так стремилась героиня. Заключительный этот образ — аллюзия на последнюю сказку — быль А. Платонова «Неизвестный цветок», которая поддерживается, усиливается эпиграфом к вступлению — четверостишием из стихотворения Т. Готье «Тайные слияния» (1852), имеющем подзаголовок «пантеистический мадригал». В стихотворении французского романтика есть такая строчка — «Из праха взмоет красота». У А. Платонова из праха и пыли, из смертных останков, перерабатывая смерть в жизнь, сквозь камни прорвется к свету прекрасный новый цветок. Не Бог, а природа побеждает смерть. Сам Астафьев объяснял заключительную пантеистическую символику кольцевого сюжета сомнениями в силе православия, уже отвергнутого человеком и человечеством. По — видимому, в момент завершения работы над «Пастухом и пастушкой» он верил только в силу божественно мудрой, совершенной, гармоничной и непобедимой природы и надежды на продолжение жизни связывал только с женщиной, способной почувствовать древнюю, материнскую силу земли. Если принять это предположение, то вся сделанная в течение десятилетий правка, приведшая к усилению мотива смерти, будет восприниматься как системная, направленная на реализацию единой, абсолютно четко выраженной авторской идеи, утверждающей победу смерти, и на поиск средств преодоления эсхатологически — трагической предопределенности будущего.

Судя по последней редакции «Пастуха и пастушки», нельзя сказать, что поиск этот был бесплодным. Поздняя проза писателя тем и ценна, что позволяет дать обнадеживающий ответ на самый тревожный вопрос начала нового века, прозвучавший из уст философа и православного публициста С. Чеснокова в 2005 году в день памяти святителя Игнатия Брянчанинова — одного из продолжателей православной эсхатологической традиции в прошлом столетии: «Сумеет ли современный интеллектуальный слой России найти в себе силы вернуться к народному пониманию Апокалипсиса как очистительной бури, всегда заканчивающейся словами — се творю все новое? Сумеем ли мы вернуться к подлинно церковному смыслу покаяния и Великого поста, за которыми следуют праздники Святого Причастия и Светлого Христова Воскресения? Не забудем ли, что Апокалипсис начинается, когда заканчивается Евангелие, когда охладевает любовь…»[125]

Глава 4. «Городские» прозаики в поисках жанра, героя, смысла бытия

Повесть Юрия Трифонова «Обмен»: экзистенциальные мотивы

В истории мировой философии непосредственными предшественниками экзистенциализма называют Паскаля, Кьеркегора, Унамуно, Ницше, Гуссерля и Достоевского. Но при непредвзятом, неспешном рассмотрении ключевых фактов и событий мировой истории и культуры неминуемо придется согласиться с мнением тех исследователей, которые считают, что экзистенциальная проблематика была предметом художественного исследования на протяжении всего исторического пути человечества. В революционные, переломные, знаковые по тем или иным причинам эпохи стремление к постижению сущности бытия только обострялось. Человек с того самого момента, когда он стал осознавать себя, интересовался проблемами рождения, смерти, любви, отчаяния, вины и раскаяния, то есть проблемами, составляющими существо экзистенции. Теме смерти в этом ряду всегда принадлежало особое место: она оставалась в центре всех религиозных систем, с момента оформления бесконечно волновала литературное сознание. Причина беспримерной актуальности очень проста и точно определена главной героиней повести В. Распутина «Последний срок» старухой Анной: никогда еще никому не удавалось смерть миновать, обойти — всякому, кто однажды родился, обязательно предстоит пережить прощание с этим миром.