Эпоха человека: риторика и апатия антропоцена

Тогда было выявлено девять планетарных границ: 1) состояние озонового слоя; 2) степень закисления Мирового океана; 3) доступность питьевой воды; 4) химические загрязнения (то есть производимые промышленным способом наноматериалы, пластик, химические средства, радиоактивные вещества, генетически модифицированные организмы); 5) загрязнение атмосферы (выбрасываемые в атмосферу химические соединения, которые влияют на муссонную циркуляцию); 6) эксплуатация земельных участков; 7) нарушение биогеохимических циклов (круговорота азота и фосфора); 8) изменение климата; 9) темп утраты биоразнообразия244.

Важно, что все перечисленные явления тесно связаны между собой. Землепользование на территории Амазонии влияет на доступность питьевой воды в Азии. Нарушение одного из указанных процессов повлечет за собой отклонения и во всех остальных. Ученые подчеркивают, что тревожные изменения сегодня в наибольшей степени связаны с четырьмя последними параметрами.

Подведем итоги сказанному до сих пор относительно начала дискуссии об антропоцене. Авторы книги «Антропоцен и глобальный экологический кризис. Переосмысляя современность в новую эпоху» (The Anthropocene and the Global Environmental Crisis. Rethinking Modernity in a New Epoch) выделяют три основные трактовки категории антропоцена: 1) геологическую, опирающуюся на точные данные стратиграфии; 2) основанную на достижениях наук о Земле и исследованиях планетарных границ; 3) построенную в первую очередь на анализе влияния человека на планету в широком смысле (совокупности всех последствий нашей деятельности). Два первых подхода к понятию антропоцена мы уже рассмотрели подробнее. Из них следует, что началом эпохи антропоцена следует считать 1950 год, открывающий период «великого ускорения». Но, что особенно важно в контексте этих размышлений: даже если геологи не придут к решению называть нашу эпоху антропоценом, другие смыслы этого термина все равно останутся актуальными245.

Чисто геологический спор? Или идеологический тоже?

У чисто формального, на первый взгляд, геологического спора об антропоцене есть явное риторическое, политическое и даже идеологическое измерение. Это говорит нам, что мы живем в эпоху, когда природа становится предметом постоянной рефлексии. Как пишет Латур, «находиться на планете Земля во времена антропоцена не то же самое, что быть окруженным „природой“ в эпоху модернизации»246.

С риторической точки зрения определяющие критерии антропоцена должны носить геологический, а не, например, социальный или исторический характер. Новая историческая эпоха не вызвала бы такого резонанса, не заинтересовала бы никого так же, как новая геологическая эпоха. Одна из причин такого интереса состоит в том, что геология, будучи естественной наукой, придает дискуссии об антропоцене престиж и вес, приписываемые естествознанию. Преобладание в споре об антропоцене риторики точных наук – важный риторический ресурс. Это позволяет использовать их престиж для выстраивания политической и нормативной аргументации. К тому же, если антропоцен официально признают новой геологической эпохой, вся дискуссия по праву перейдет на планетарный, системный уровень.

Как я уже упоминала во введении, дискуссия о влиянии человека на планету в геологических категориях строится на последовательном анализе контраста между геологической временной шкалой и временной шкалой человеческой деятельности. Только демонстрация этого контраста дает сильный риторический эффект. В антропоцене внечеловеческая хронология переплетается с историей человека. Об этом свидетельствуют данные палеоклиматологии. Как выяснилось, на сегодняшний день люди оказали на различные системы Земли такое воздействие, что изменили климат на сто тысяч лет. Поэтому влияние человека можно уже сейчас приравнять к колебаниям земной орбиты, определяющим циклы оледенения247. На мой взгляд, хотя наглядное противопоставление временных шкал возбуждает воображение философов и писателей, оно может стать и причиной равнодушия. Изменения, охватывающие сотни тысяч лет, могут казаться преодолимыми, что усугубляет апатию и отрицание. В частности, они могут совершенно не волновать политиков, которые мыслят в перспективе срока своих полномочий. Прагматики и реалисты, в свою очередь, часто думают, что, поскольку эти изменения произойдут нескоро, не стоит ломать над ними голову.