Эпоха человека. Риторика и апатия антропоцена

Я согласна с Мальмом и Хорнборгом, которые убедительно показывают, как естественно-научные нарративы об антропоцене, возлагающие ответственность за климатические изменения на вид homo sapiens, его природу или неизбежную эволюцию, ошибочно изображают явления, вызвавшие экологический кризис на планете, как естественные[271]. Идеология, которая стихийно формируется среди представителей естественных наук, участвующих в спорах об антропоцене, представляет собой абстрактный материализм, игнорирующий культурные и исторические объяснения. На это указывают, в частности, такие категории, как понятия общечеловеческого «предприятия» и однородной «цивилизации», или унифицированное «мы». Риторика, в рамках которой эти процессы подаются как естественные, ведет к тому, что мы действительно начинаем считать их неизбежными, естественными и не представляющими собой проблемы. В результате мы не размышляем, как их изменить. Уже само представление о безликой геологической силе ассоциируется с естественным процессом. Невозможно спорить с безликими геологическими факторами. Как отмечает другой автор, Дэниэл Хартли, Стеффен часто пишет о процессах, вызвавших «великое ускорение», как о неминуемых. По его мнению, им «помешали» две мировые войны, «задержав» указанные процессы на полвека[272], словно не был возможен альтернативный ход событий. Как мы увидим в восьмой и девятой главах, в нарративах, где такие процессы предстают как естественные, геоинженерия тоже изображена как решение, по сути, не связанное с политикой: или как чисто техническое, или как подражающее природным явлениям, например извержению вулкана. Склонность описывать события как естественные проявляется даже тогда, когда мы без намека на какую-либо проблематизацию прогнозируем, что к 2050 году население Земли вырастет до девяти миллиардов человек, словно мы не в состоянии на это повлиять. Однако речь вовсе не о неизбежных обстоятельствах, а о результате наших коллективных решений и демографической политики отдельных государств[273]. Поэтому склонность изображать происходящее как естественный процесс — первое свидетельство слабой экологической рефлексии, которое я хочу выделить. Она может способствовать апатии и бездействию из‐за убежденности, что альтернативных решений нет[274].

Вот почему не стоит удивляться, что представление унифицированных, единообразных отчетов и таблиц с данными о росте количества выбросов парниковых газов, расходе воды и других ресурсов, обезлесении, использовании искусственных удобрений и транспортных средств в дискуссии об антропоцене подверглось решительной критике. Подчеркивается, что даже безобидные таблицы могут создать впечатление, что за ними стоит унифицированный субъект — «антропос» как однородное собирательное действующее лицо. Привычные для нас способы представления информации таят в себе по умолчанию принятые суждения об ответственности. За счет того, что нарратив носит универсальный характер, ответственность за экологический кризис возлагается просто на весь человеческий род.

Критику такого рода признали обоснованной. Сегодня составляются отдельные диаграммы и таблицы данных для государств — членов ОЭСР, для стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР) и для остальных развивающихся стран. В 2015 году Стеффен и другие исследователи из МГБП, связанные со Стокгольмским центром по вопросам устойчивого развития, опубликовали такие обновленные отчеты[275].

Как подчеркивает американский социолог Джейсон М. Мур, в силу уже упомянутых риторических тенденций к унификации в дискуссии об антропоцене не учитывается роль империалистических и колониальных государств, а также ключевая роль капиталистической системы и частной собственности[276]. Раз популярной категорией в споре об антропоцене оказалось усредненное понятие «человечество»[277], нам лучше говорить об эпохе «капиталоцена»[278]. По мнению Мура, когда мы, обсуждая начало антропоцена, ищем исключительно эмпирических доказательств и чисто стратиграфических признаков, мы сосредоточены лишь на последствиях процессов, из‐за которых мы сегодня живем в эпоху экологического кризиса планетарного масштаба[279]. С точки зрения исследователя, это вредное предубеждение. Оно отвлекает наше внимание от реальных причин и условий трудного положения, в котором мы оказались.