Эпоха и Я. Хроники хулигана

Oтар Kушанашвили: Во-первых, я написал про Аллу, чтобы понравиться поколению, которое любит Аллу; написал про Гришу Лепса, чтобы понравиться бандитам; писал про Take That, чтобы понравиться девчонкам-выпускницам Екатеринбургской гимназии; я – паренек насквозь айзеншписовского толка. И те моменты, которые обильно оснащены ненормативной лексикой, они очень в малых пропорциях. В книге выпендрежный стиль, в том числе уворованный у вас, Дмитрий Львович.

Дмитрий Быков: Спасибо.

Oтар Kушанашвили: Жалкая претензия «быть, как…». Что до смелости – какая там смелость? После интервью незадолго до кончины с Андреем Вознесенским, когда я для «Собеседника» делал эту беседу, когда человек говорит, будучи прикованным к креслу, говорит такие вещи, как 20-летний парубок, кто такой я, какая смелость? А с фекалиями сравнить наследника семейства Пьехи, сказать, что выпускники «Фабрики» – это экскременты – разве это смелость?

Дмитрий Быков: Это не смелость. А вот про чету Бондарчуков – это смелость. Не потому, что они могущественны, а потому что они ранимы, скажем так.

Oтар Kушанашвили: Вот он дал интервью тебе, я же читаю все…

Дмитрий Быков: Но он не глупый малый, кстати.

Oтар Kушанашвили: Ну вот там заголовок «Меня прет так», и он объяснил причину неудачи на первом этапе «Обитаемого острова», фильма чудовищного…

Дмитрий Быков: А мне очень нравится эта картина.

Oтар Kушанашвили: Я знаю, потому что твоя дружба с Роднянским и породила эту рецензию.

Дмитрий Быков: Да было немного наоборот, моя рецензия породила дружбу. Эта дружба с Натальей Никоновой, которая работала со мной еще в «Пресс-Клубе».

Oтар Kушанашвили: Попутно мы выяснили, сколь богаты твои связи.

Дмитрий Быков: Богаты, потому что без связей на телевиденье попасть нельзя.

Oтар Kушанашвили: Понял тебя. Тогда возвращаюсь к Бондарчукам. Там открытое письмо Светлане Бондарчук.

Дмитрий Быков: По поводу икон.

Oтар Kушанашвили: И я разговаривал с людьми, которых ко мне прислали, как 90-е годы вернулись.

Дмитрий Быков: А к тебе прислали людей после этого?

Oтар Kушанашвили: Прислали людей, которые меня за плечо дергали, похлопали…

Дмитрий Быков: И сказали: будь аккуратен.

Oтар Kушанашвили: Это были из той республики, где любят Путина как мужчину и как мужчина мужчину. Люди, которые кавказцы, как и я, у нас никто не приходит по чужому заданию. Через дорогу от Белого дома, символично что, говорят: «Не надо писать плохо». На меня рукой замахнулись, на меня, клан сопрано из Кутаиси, замахиваться рукой!

Дмитрий Быков: Не верю. Когда я написал «гламур» про «9-ю роту», никто на меня не махал, может, ему это показалось комплементарным, хотя это был разнос.

Oтар Kушанашвили: Ты написал текст, может, полный эвфемизмов, я не читал, но ты написал в своем ключе, а я написал просто: Светлана Бондарчук – такой же главный редактор, как Федор Бондарчук – режиссер. Это же смешно.

Дмитрий Быков: Значит, ее второй журнал будет хорошим.

Oтар Kушанашвили: Но потом я же сказал: вы – яблоко, я – червь.

Дмитрий Быков: А, это смешно. А тебе правда не понравился «Остров»?

Oтар Kушанашвили: He понравился. Я могу сказать, почему, хотя никому нет дела до того, почему Кушанашвили не понравился «Остров». Я же в отличие от Coco Павлиашвили и твоих любимых братьев Меладзе…

Дмитрий Быков: Братьев Меладзе я не видел сроду, но все равно смешно.

Oтар Kушанашвили: Так в Кутаиси я читал Стругацких.

Дмитрий Быков: Я тоже читал Стругацких.

Oтар Kушанашвили: Как это называется, назло всем тем, кого ты одолеваешь своим трудолюбием в редакциях? Я вот слово «конгениально» выучил, и это не соответствует вообще произведению, которое я читал. А это аллюзия, говорят. Он говорит: «там слышали, какая перекличка с нынешним нашим положением вещей в стране?» Какая перекличка?

Дмитрий Быков: Ну, перекличек там очень много с нынешним положением вещей. Одна реплика про родную твою Грузию, которая была нашим другом, а стала злейшим врагом, для тех времен, для 2007 года, она звучала сильно.

Oтар Kушанашвили: Про Грузию там есть в книге. Я выезжал в Краснодар, я приехал туда и в твоей ипостаси выступил в литературной, и мне говорят, почему он такой плохой. Я им ответил, что там все не так, как вам рассказывают. Я написал про Кутаиси в книге, написал про Грузию, про мамины руки, про какие-то детали сентиментальные, которые раньше делали Евтушенко поэтом. Я говорил, что вот какое произведение у Стругацких, совсем не такое кино. А вот какой Кушанашвили живой и эмоциональный, взрывной грузин, неуправляемый, вот такой там. Должно соответствовать все.