Эпоха и Я. Хроники хулигана

...

Справка. Я не знаю, в какую жанровую номинацию впихнуть эту ахинею. Пардон за нарциссизм, по части которого я уступаю только двум своим любимым людям – Григорьеву и Демидову. Но мне эта ахинея очень нравится.

Она показывает: даже поп-музыка, на которой все нормальные люди нажили неврастению, полна поводов для хоть какого-нибудь умственного процесса.

За походом я не преминул, конечно, спародировать наших боевых и пьющих мужиков, которые всерьез думают, что они «красивы и мужественны».

На все вещи на свете нужно смотреть изящно: не бездумно, но изящно.

Как я, например. Нужно обладать некоторым изяществом, чтобы в песнях, где вся коллизия сводится к тому, что он его накалывает, и она его накалывает, – увидеть возможность высказаться на тему «Не подходи ко мне, я обиделась».

Памяти Майкла Джексона Абсолютное существо

Майкл Джексон – дух бессмертный, МД – время золотое, МД – дух времени, МД – бессмертный дух золотого времени.

На все времена.

Неправда, что он последние годы саботировал карьеру.

Это мы саботировали его.

Как оказалось, он и в момент саботажа творил, и от творений этих, которые я полагаю эталонными, такие же непередаваемые ощущения, как от всего, чему тесно в рамках нормы.

Его глаза, полные грусти.

И наши – горящие каждый раз, когда Миша нам поет.

Он уместен даже сейчас, во времена, когда необыкновенно популярна тема узости анального сфинктера.

От любой его мелодии сердце бьется, а от воспоминания о его внезапной смерти темнеет в глазах.

Он был весь – бунт против квантовой физики, поскольку жил сердцем.

Он пришел в этот мир любить, но, покидая его, не чувствовал себя любимым, хотя сам продолжал любить.

Я в то утро позвонил Павлиашвили, плача, сказал ему, что УБИЛИ великого певца беспримесной любви, которого, ко всему, до убийства сначала откровенно саботировали.

Потом я, плача, стал обзванивать всех и орать: «Поднимайся, заспанная ржа! Мишку убили!»

Как будто взлетел над поверхностью Земли – и шмякнулся оземь.

Его жизнь – фильм без жанра, над жанрами, вне их. Тут тебе и фантастика, и автобиография, и драма, и мело-, и комедь, жестокая местами.

Он был нашим спасением от занудства однообразных дней. Даже признавая, что о МД все после смерти написали лишь в силу стадного инстинкта, потому что последние лет пятнадцать нам дела не было до него, мы должны договориться, что его кончина – дурной сон.

...

Его потустороннее совершенство, легкое напряжение даже в экспозициях, нелегкое напряжение в киношках, которые он попутно снимал, его полуулыбка, – все говорило о том, что он человек очень специального ума. От всего его облика исходило спокойное знание того, что он Особенный.

Но иногда от его облика исходило изнурение. Так бывает с революционерами, так бывает с неуклюжими детьми, за секунду, в зависимости от тона с ними, меняющими собственный тон.

Иногда было очевидно, что он подвергается паническим атакам перед выходом даже не на сцену, – в люди.

Он одновременно казался существом образцовой жизнерадостности и существом образцовой депрессивности; оба эти существа тосковали по Абсолюту.

Они слились в одно, завладели Абсолютом – и отлетело Существо.

Абсолютное Существо.

Рыбак не хочет быть звездой, Бегбедер хочет кокаина, Винокур хочет защитить Дубовицкую

Александру Рыбаку осточертело быть звездой, он хочет выйти из строя, он хочет быть просто музыкантом; его возмущает, что люди, приглашая его, хотят слышать одни и те же пять песен. А он вообще-то классический скрипач, призванный сеять вечное. Он готов к созданию семьи, его избранница норвежская барышня, и у него на счет отношений строгие представления. Он покинул один из украинских проектов, ибо не хотел быть марионеткой (наверное, попросили спеть живьем).

Полуписатель-полупокер Ф. Бегбедер, который умеет хорошо и плохо делать две вещи: соответственно несуразности и писать книжки, в Киеве пытался остроумничать. Я стоял в трех плевках от натурально плевавшегося ФБ и слышал, как на вопрос, какие славянские красивые слова он выучил, ФБ ответил: «отсос». Ну, каждому – по интересам. Еще он жаловался на то, что трезвым ему быть неприятно, а кокаина ему на гастролях недостает («а качество того, что есть, – добавил бы любой наш артист, – хромает»).