Эпоха харафишей (ЛП)

Однако отсутствие Самахи не было похоже на исчезновение Ашура или Курры раньше. В один прекрасный день он вернулся в родной переулок уже взрослым. Да, он повзрослел, но вместе с тем утратил что-то ценное, что больше не вернуть. Физически в нём прибавилось сил, а заодно и злобности. Красота же его скрылась под маской угрюмости и неровной поверхностью застарелых ушибов и увечий. Неужели он жил с бандитами с большой дороги? Даже собственный отец не узнал его с первого взгляда. Когда же он понял, кто перед ним, его захлестнула волна радости и печали одновременно… Он был в какой-то сумятице, не зная, то ли ему благодарить бога, то ли злиться, разрываясь между любовью и негодованием. Стоя в конюшне посреди извозчиков и ослов, они обменялись долгим взглядом. Отец отвёл сына в сторону и нетерпеливо спросил:

— Что ты с собой сделал?

Он повторил вопрос, но собеседник его молчал, решив обойтись просто взглядом вместо пояснений. Отец спросил:

— Ты растратил все деньги?

Тот опустил голову. Некоторые вкладывают свои деньги, другие же — разбазаривают. Отец глубоко вздохнул и пробормотал:

— Наверное, сама жизнь преподала тебе полезный урок…

Вконец раздражённый его молчанием, он сказал:

— Ступай к матери…

41

Слабая надежда, вспыхнувшая в сердце Шамс Ад-Дина, погасла. Он пришёл в себя от нахлынувших отеческих чувств, от которых так мучился: в сыне он видел упрямство, отклонение и тупость, но уже в новой личине, объединённые некой зловещей, окаменевшей силой. Вместе с тем, он не стал капитулировать, и мягко сказал:

— За работу, сынок. Попрактикуйся в управлении этим делом, ведь однажды оно перейдёт полностью к тебе.

Нус Ас-Сабах подбадривала его своей нежностью и мольбами. Но сам Самаха отказывался работать извозчиком, и потому отец оставил его подле себя в конюшне, делясь с ним основной работой. Однако сын был недоволен и продолжал клянчить у него деньги. Отец больше не мог обходиться с ним как с мальчишкой: тот стал посещать по ночам бар, курильню гашиша и публичные дома, правда, игнорируя свою прежнюю любовницу, Кариму Аль-Инаби. И Шамс Ад-Дин заявил ему в присутствии матери:

— Хорошо бы тебе жениться…

Тот язвительно заметил:

— Нет ещё такой девушки, что была бы и впрямь достойна потомка великих Ан-Наджи!

— А ты вообще понимаешь, что означает имя Ан-Наджи? — спросил его отец.

И тот ответил ещё более наглым тоном:

— Да, творить чудеса без всякой посторонней помощи, вроде строительства минарета, где обитают злые духи!

Шамс Ад-Дин раздражённо воскликнул:

— Да ты безумец!

Отец занялся своими делами и сказал себе:

— Несомненно, он меня ненавидит…

Время от времени он чувствовал растерянность из-за дурных предчувствий. Он мрачно произнёс:

— Однажды он меня убьёт…

42

Мастер Шамс Ад-Дин обнаружил пропажу некоторой значительной суммы денег из выручки, и тотчас понял, что это значит. До него дошло, что однажды он обанкротится из-за подобной глупости. Не медля, он прямиком отравился в бар. Там он обнаружил Самаху, сидевшего рядом с Сумой Аль-Калабши и его людьми, будто был одним из них. Он сделал знак парню следовать за ним, однако тот не ответил ему. Он блуждал где-то в своих пьяных мечтах и вызывающе поглядел на отца. Тот же, сдерживая гнев, сказал:

— Ты прекрасно знаешь, что меня толкнуло прийти к тебе.

Но сын холодно ответил:

— Это и мои деньги тоже, а не только твои. Я трачу их самым лучшим образом…

— Молодец! — заметил Сума Аль-Калабши.

— Ты приведёшь меня к краху, — сказал Самахе Шамс Ад-Дин.

Тот заплетающимся языком ответил:

— Трать деньги, что у тебя в кармане, и они принесут тебе ещё больше в будущем.

— Да этот парень настоящий мудрец! — заметил снова Аль-Калабши.

Анба Аль-Фавваль подошёл к Шамс Ад-Дину и предупреждающе зашептал:

— Лучше помяни бога и проваливай!

Но гнев захлестнул Шамс Ад-Дина:

— Будьте все свидетелями: я прогоняю своего неблагодарного сына из дома и отрекаюсь от него до дня Страшного Суда, — закричал он.

43

Эта новость стала для Нур Ас-Сабах огромной бедой. Она закричала:

— Я никому и никогда не позволю так поступать со своим сыном!

В этот момент Шамс Ад-Дин испытывал к ней ненависть всеми фибрами своей души. От гнева и обиды он закричал:

— Он не войдёт в этот дом, покуда я жив!

— Мой сын!.. Я не отпущу его!

Сам не осознавая, что говорит, он заявил ей:

— Вот и выходит наружу твоё грязное происхождение.

Как и он, выйдя из себя от ярости и отчаяния, она закричала:

— В моём роду хотя бы не было ни шлюх, ни сумасшедших!

И он замахнулся на неё так, что она утратила равновесие и повалилась на пол в комнате. Сходя с ума от злости, она плюнула ему в лицо.

— Убирайся отсюда! Я даю тебе окончательный развод!

44

Нур и Самаха поселились в одной квартире. Самаха вступил в банду Сумы Аль-Калабши, но поскольку был мотом, его ничего не устраивало. Свою ненависть к отцу он не скрывал ни от кого. Он самым наглым образом вёл рассуждения о недостатках рода Ан-Наджи, словно то были его злейшие враги.