Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Телевидение не сделалось таким же компактным, как радио. Ведь визуальное изображение, в отличие от звукового, сильно проигрывает от сокращения размеров передающего устройства. Но телевидение принесло с собой движущийся образ. Телевизор по‐прежнему оставался более дорогим и громоздким, чем радиоприемник. Но вскоре даже бедняки в развивающихся странах начали обзаводиться телевизорами. Для этого требовалось лишь наличие городской инфраструктуры. В 1980‐е годы 80 % бразильских семей имели телевизор. В 1950‐е годы в США, а в 1960‐е – в благополучной Великобритании основным видом досуга сделался просмотр телепередач, заменивших собой радио и кино. Массовый интерес к телевидению оставался очень высоким. В развитых странах телевизор (с помощью видеомагнитофона, который все еще стоил довольно дорого) передавал на маленький домашний экран множество снятых на пленку образов. Хотя фильмы, производимые для большого экрана, как правило, теряют от уменьшения картинки, у видеомагнитофона есть другое достоинство: зритель получает практически неограниченный выбор фильмов и времени сеансов. А с появлением домашних компьютеров маленький экран сделался, наверное, самым важным индивидуальным средством связи с внешним миром.

Но новые технологии не только сделали искусство общедоступным. Изменилось само отношение к искусству. Человек, выросший в эпоху электронной компьютерной музыки, не станет каждый день слушать “живую” музыку или ее записи. Современный человек не будет по много раз воспроизводить один и тот же звук или визуальный ряд (подобно тому как раньше перечитывались тексты). Театр с его простой линейной последовательностью образов несравним с телевизионной рекламой (которая за тридцать секунд разыгрывает драматическое повествование) или с мгновенным переключением телеканалов. Итак, новые технологии преобразили мир искусства; естественно, что так называемые популярные виды искусства и развлечений изменились быстрее и более кардинально, чем “высокое” или традиционное искусство.

II

Что же происходило с “высоким” искусством?

“Эпоха катастроф” завершилась. Прежние (европейские) центры “высокого” искусства постепенно перемещались в другие страны. На смену “эпохе катастроф” пришла эпоха беспрецедентного экономического роста, что высвободило значительные финансовые средства в поддержку искусства. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что все обстояло не столь благополучно.

Послевоенная Европа (а под Европой большинство людей на Западе между 1947 и 1989 годом понимали Западную Европу) уже не была главной обителью “высокого” искусства. Мировым центром визуальных искусств сделался Нью-Йорк, а не Париж. Под центром стали понимать прежде всего рынок произведений искусства или рынок самих художников. Что еще более существенно, жюри Нобелевского комитета по литературе (а политическое чутье этого уважаемого собрания всегда интереснее его литературных вкусов) с 1960‐х годов начало проявлять интерес к неевропейской литературе, которую оно прежде почти полностью игнорировало. Исключение делалось только для североамериканских авторов, которым (начиная с Синклера Льюиса в 1930 году) регулярно присуждались Нобелевские премии. В 1970‐е годы все любители серьезной литературы читали латиноамериканскую прозу. Все поклонники хорошего кино восхищались (или делали вид, что восхищаются) индийским режиссером Сатьяджитом Раем (1921–1992) и великими японскими режиссерами. Фильмы японских режиссеров, в частности Акиры Куросавы (1910–1998), в 1950‐е годы регулярно занимали призовые места на международных кинофестивалях. И потому неудивительно, что в 1986 году Нобелевскую премию по литературе присуждают нигерийскому писателю Воле Шойинке (р. 1934).