Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Впрочем, взаимосвязь войны и технического прогресса не следует переоценивать. Более того, современная индустриальная экономика строится на постоянных технических новациях, которые, несомненно, имели бы место и без всяких войн (в полемических целях можно даже предположить, что в мирное время обновление идет быстрее). Войны, в особенности Вторая мировая, в значительной степени способствовали распространению технических знаний и, без сомнения, существенно повлияли на организацию и способы массового производства, но в конечном счете их главным достижением было ускорение перемен, а не сами преобразования.

Ускорила ли война экономический рост? С одной стороны, безусловно нет. Слишком велики были потери производственных ресурсов, не говоря уже о сокращении численности работающего населения. 25 % довоенных основных фондов в СССР было разрушено во время Второй мировой войны, 13 % в Германии, 8 % в Италии, 7 % во Франции и только 3 % в Великобритании (следует учитывать, что эти цифры отчасти компенсировались новым военным строительством). Что касается СССР, то в этом экстремальном случае общий экономический эффект войны был сугубо отрицательным. В 1945 году сельское хозяйство страны лежало в руинах, так же как и великие стройки первых пятилеток. Осталась только мощная, но совершенно неприменимая к мирным задачам военная промышленность, голодающие люди и массовые разрушения.

С другой стороны, на экономику США войны, несомненно, оказали благотворное влияние. Темпы роста американской экономики в обеих войнах были совершенно беспрецедентными, особенно во Второй мировой войне, когда экономика росла на 10 % в год – больше, чем когда-либо до или после. В обеих войнах США выигрывали, оттого что, во-первых, были удалены от мест сражений и являлись главным арсеналом для своих союзников и, во-вторых, благодаря способности американской экономики расширять производство более эффективно по сравнению с другими экономическими системами. Возможно, именно долгосрочные последствия обеих мировых войн для экономики США смогли гарантировать ей то глобальное превосходство, которое сохранялось на протяжении всего двадцатого века и начало постепенно сглаживаться только к его завершению (см. главу 9). В 1914 году это была уже самая крупномасштабная, но еще не доминирующая экономическая система. Войны, которые укрепили ее, ослабив (относительно или абсолютно) ее соперников, существенно изменили положение дел.

Если считать, что в США (в обеих войнах) и России (особенно во Второй мировой войне) представлены две крайности воздействия войн на экономику, то остальной мир располагается где-то между этими крайностями, но в целом ближе к российскому, а не к американскому варианту.

IV

Остается оценить последствия эпохи войн для человечества. Уже упоминавшееся нами число людских потерь является лишь частью проблемы. Как ни странно, при гораздо меньшем числе жертв Первая мировая война произвела более серьезное впечатление на современников, чем Вторая с ее огромными потерями (по понятным причинам это не касается СССР), о чем свидетельствует широчайшая известность памятников жертвам и культ павших на Первой мировой. Вторая мировая война не создала ничего равноценного Могиле Неизвестного Солдата, а празднование годовщины Дня памяти павших (11 ноября 1918 года) после нее постепенно утратило былую торжественность, с которой отмечалось в период между двумя войнами. Возможно, 10 миллионов убитых явились б'oльшим потрясением для тех, кто совершенно не ожидал таких жертв, чем 45 миллионов для людей, уже переживших мясорубку войны.

Безусловно, тотальность военных действий и решимость обеих сторон вести войну любой ценой и без всяких ограничений оставили след в памяти человечества. Без них трудно объяснить нарастающую жестокость и бесчеловечность двадцатого века. Несомненно, причиной этого стала волна варварства, поднявшаяся после 1914 года. Известно, что к началу двадцатого века пытки были официально запрещены во всей Западной Европе. С 1945 года мы опять без особого отвращения приучили себя к тому, что негуманное отношение к людям практикуется по крайней мере одной третью государств – членов ООН, включая самые старые и цивилизованные (Peters, 1985).

Рост всеобщей жестокости произошел не столько благодаря высвобождению скрытого внутри человека потенциала варварства и насилия, который война естественным образом узаконивает, хотя после Первой мировой войны это, несомненно, проявилось у определенного типа бывших фронтовиков, особенно тех, кто служил в карательных отрядах и подразделениях ультраправых националистов. С какой стати мужчинам, которые убивали сами и были свидетелями того, как убивали и калечили их друзей, испытывать угрызения совести, преследуя и уничтожая врагов правого дела?