Эпоха Куликовской битвы

Наверняка большинство заговорщиков о походе Тохтамыша не знали, иначе бы они не решились на мятеж, отложили бы его до лучших времен. Такое незнание неудивительно. Присутствие на театре военных действий армии Тохтамыша сильно изменяло соотношение сил. Подобную информацию во всех войнах, во все времена принято скрывать до последнего момента. О быстром приближении Тохтамыша знали лишь единицы – Дмитрий Иванович, Дмитрий Константинович и их самые близкие подручники. Собиравшейся в поход армии было объявлено: «Идем на Литву». Может быть, что-то уточняли, но вряд ли это «что-то» выходило за рамки туманного: «Татары обещали помочь».

Обычно столь важные и опасные мероприятия, как восстание, бунт, мятеж, откладываются до последнего, крайнего срока, потому что в обстановке подозрительности, секретности, недисциплинированности, ажиотажа всегда что-то не готово. Поэтому время такого выступления чаще всего обусловлен не волевым решением руководителя, а каким-то экстренным внешним событием, обозначающим, что дальше тянуть нельзя, что «промедление смерти подобно». Так и здесь – наступил крайний срок. Московские силы были собраны, извещены, против кого они идут, и уже выступили из города в поход. Подвернулся удобный случай расправиться с Дмитрием Ивановичем подальше от надежных стен кремля. В то же время, если бы москвичи вступили в столкновения с войсками Ягайло, если бы была захвачена первая добыча, пролилась первая кровь, была одержана первая победа, то заговор развалился бы сам собой, так как его участники оказались бы в составе обеих враждующих сторон. Вот поэтому-то и произошел тот военный совет, на котором «обретеся в князьях розность».

Интересный вопрос: присутствовал ли Дмитрий Константинович на этом военном совете? Его репутация ловкого политикана позволяет предположить, что нет. Наверное он неожиданно «захворал», или, что еще более вероятно, спешно поехал навестить князя Владимира Андреевича Хороброго. Где тогда находился сам Владимир Андреевич, тоже не вполне ясно. Скорее всего, уже тогда был «Владимир на Волоке, а мать Владимирова и княгиня в Торжку».

Взгляните на карту, и вам станет понятно, что делал Владимир Андреевич со всей своей военной силой в Волоке Ламском. Этот город как раз на стыке границ Московского, Тверского княжеств и литовских владений Ягайло, так что, вероятно, задачей князя было проводить наблюдение, разведку и в случае чего принять первый удар по Москве, исходящий из Витебска или из Твери. Дмитрию Константиновичу было как раз очень удобно съездить к Владимиру, проверить, все ли на границе в порядке. Тем самым он мог обеспечить себе алиби на случай, если мятеж окажется неудачным, а заодно и посмотреть на реакцию на мятеж Владимира Андреевича, который, кстати, был женат на дочери Ольгерда Елене и приходился шурином Ягайле. То, что Владимир Андреевич вывез жену из Москвы и мать из Серпухова в Торжок (город, враждебный Твери и нейтральный к Москве), подальше от разворачивающихся событий, говорит о том, что Владимир обладал какой-то информацией и поэтому обезопасил свою семью. Но он не принял участия в конфликте, не поддержал ни одну из сторон, так как не хотел участвовать ни в мятеже, ни в его подавлении.

Цели Дмитрия Константиновича и Ягайло совпадали лишь до момента свержения Дмитрия Донского. Поэтому между ними шла постоянная борьба за сторонников. И в этой борьбе удалось победить Ягайле. Это произошло потому, что недовольство Дмитрием Донским выходило за рамки дворцовых интриг. Жесткая авторитарная политика московского князя вызывала все более нарастающее сопротивление среди привыкшего жить «по старине» купечества, простых горожан и служилой знати. Именно поэтому символом московского мятежа стал вечевой колокол. Именно поэтому, вместо того, чтобы устроить на Дмитрия Ивановича покушение и тихонько прирезать его где-нибудь в закоулках белокаменного кремля что было бы вполне в традициях дворцовых переворотов), или просто не явиться на призыв князя к ополчению, все заговорщики дружно пришли в Москву, вышли в поход, но открыто выступили на военном совете и против похода, и против всей политики князя, и против самого князя.