Эпоха лишних смыслов

– Если б ты не был таким придурком, – я разворачиваюсь и цежу по слогам, по буквам, по половинкам звука, – решила бы, что ребенок поменял тебя. Ты посмотри на себя – все тот же Гамов плюс электрификация всей страны. Гамов и беременная жена. Еще один смысловой пласт, а на деле – ноль. И, прикрываясь этим, ты бросаешь меня. Не даешь ни единого шанса. Но ты подумай, Макс, признайся себе в том, что на деле, – я уже ору, – ты всегда один, посреди этого великолепия, и нет того, с кем бы ты мог, а главное – хотел поделиться. Так зачем обманывать себя и давать гандикап судьбе? Зачем строить из себя нормального человека? С посудой, ссорами, семейной жизнью?!

Я устремляюсь прочь по насыпи, щеки горят, а горло саднит. Одно только сердце ведет себя хорошо, не существует. Гнев застилает глаза, но стынет, не доходя до груди. Надо свернуть направо, а потом идти, идти, идти…

Внедорожник ползет слева, и Гамов пытается мне что-то втолковать. Мишка порывается открыть переднюю дверь, но я не обращаю внимания, иду пешком. Полезно прогуляться. Если бы не позднее время да полное отсутствие сил, отправилась бы до Чистых на своих двоих. Мишка все-таки останавливается. На улице холодно, и я раздумываю ровно одно мгновение, после чего резко теряюсь в переулке.

Глава 17

На этаже слышался смех, и я обомлела. Не спеша вытащила айпод из кармана, переборола страх и уверенно пошла вперед.

Прямо посреди рекреации стоял не виденный мною ранее стол. За столом сидела какая-то девица. Над девицей почти столкнулись лбами Гера и Гамов.

– Ой, – сказала она, увидев меня. – А мы тут смотрим на отчетность.

Я подняла брови, презрительно улыбнулась и направилась в кабинет.

– Оливин, погоди! – Гера мягко перехватил меня за плечи. – Познакомься вот, это Нина. Работает у нас со вчерашнего дня.

– Файн бай ми, – кивнула я, и выпрямленные волосы проскользили по щеке.

Девица суетливо поднялась на ноги и попыталась выйти ко мне. Я мотнула головой. Юбка-карандаш, недорогая, но неплохая, длиннющие ноги, да в придачу миловидное личико, обезображенное интеллектом. Совершенно непонятное мучение во взгляде. Вполне во вкусе Гамова.

– Не стоит. – Я протянула ей правую руку, все еще старательно кривясь.

Она легко коснулась моих пальцев и аж вздрогнула. Нервничает. Как на иголках.

– Зачетная шуба, Оливин, – протянул Гера, осматривая меня со всех сторон, впрочем, вполне по-дружески.

Я хмыкнула. По-другому и не скажешь, действительно зачетная. Короткий приталенный соболь, купленный накануне на Большой Дмитровке. Отлично сшит, отлично подобран… Впору сказать «спасибо» моим знакомствам в мире моды за науку.

– А что это ты так? – Внимание Геры полностью переключилось на меня. Я даже расстроилась почти, неужели дороговизна вещей все-таки играет роль?

– Конец света через неделю.

– И что за сертификат?

– Конец света через неделю, – повторила я как можно более сумрачно и все-таки ушла в кабинет, спиной чувствуя, как оплывает неизвестная мне Нина. С ее внешностью только миром распоряжаться, бросать его к ногам и поднимать обратно, а она – вся такая неуверенная и непонятная. Даже надень на нее стильную норку, все равно ничего не изменится. Станет еще краше, пожалуй, мегера, но под слоями одежды – пустота. Страх.

Я улыбнулась и вошла в кабинет. Через несколько мгновений дверь затворилась с тихим стуком. Я замерла – и тут же плавно продолжила движение. Не хватало еще, чтобы Гамов что-то понял.

– Интересно.

Не обращая внимания на реплику, я скинула соболя с плеч самым эффектным образом (зря, что ли, три часа накануне убила на просмотр старых кинокартин) и повесила его в шкаф. Открытым рукам сразу стало немного прохладно.

– В Архиве ФСБ была?

Я развернулась. До этого момента Гамова удавалось не видеть, но вечно подобная идиллия продолжаться не могла. Черная рубашка, прямые классические джинсы. Глаза. Небритость. Часы. Все вместе – десять тысяч долларов, но выглядел он почему-то на миллион. Я смотрелась на миллиард. Словно в подтверждение этому, дверь приоткрылась, и внутрь вопрощающе заглянул Гера:

– Не знаю, в чем дело, Оливин, но выглядишь ты – святых выноси. Если идешь на свидание, признайся сразу, и хватит морочить людям голову.

С этими словами он скрылся, как не бывало.

– Архив, значит? – Гамов по дурацкой привычке сел на мой стол.

Я поджала губы и прошла на место. Он развернулся ко мне.

«Молчи, детка, а то проиграешь», – пропел Гера где-то внутри моей головы. Я открыла ноутбук, потом помялась, кожей чувствуя идиотизм происходящего, и встала, чтобы идти к Арлиновой. Дел было полно.

Гамов схватил меня за руку. От точки прикосновения по телу побежал жгучий лед, нет, кислотная соль (да что за чушь, соли только кислотными и бывают, а правильно ли я вообще термин перевожу на русский, химию еще в Лондоне изучала), рука, плечо, дальше вниз, до самых пяток, потом вверх и снова вниз. Я превратилась в соляное изваяние. Гамов этого видеть не мог, но, наверное, порадовался бы. В какой-то из его книг герои колдовали именно таким образом. Даже действовало заклятие аналогично: ни пошевелиться, ни вдохнуть.