Эпоха мелких чудес

– Ну, чего тебе ещё надо, тварь дрожащая? – сонно поинтересовался Семён, впуская ночного гостя.

– Я не тварь, я кот, – отрезал кот.

– Надо говорить «я не тварь, я право имею», – ухмыльнулся Семён.

– В этом и заключается проблема, которую ты, как юрист…

– Будущий, – уточнил Семён.

– …будущий юрист, должен мне решить.

– Да? А конкретнее?

– Конкретнее так… – Кот легко перескочил с подоконника на стол и уселся прямо на раскрытый «Гражданский кодекс». – Я хочу, чтобы мне больше не приходилось прятаться от всяких электриков с пассатижами и мрачным настроением. Чтобы меня защищал закон, и всё такое. Чтобы… Короче, я хочу иметь права. Понял?

– Понял, понял… Со статьи только слезь.

Будущий юрист сунулся под стол, достал оттуда бутыль с мутным зеленовато-сизым содержимым, потянулся за стаканом.

– Права ему дать, понимаешь… И где я их тебе возьму? Какие вообще могут быть права у движимого имущества?

– Ну, какие-то должны быть. У Ручника же они есть. И у тебя есть. Какие-то. – Кот слез с кодекса, устроился поудобнее и принялся вылизывать левую заднюю лапу.

– Какие-то точно есть. А вот ты для прав статусом не вышел. Не права же человека тебе давать?

– Да я бы не отказался…

– Нет уж, человека мы из тебя, имущество, делать не будем. А вот… – Семён залпом осущил стакан, поморщился и резко выдохнул. – А вот гражданина, пожалуй, можно и попробовать.

– Это ещё зачем? – вскинулся кот.

– Я же сказал: статус. Будешь гражданином – будут у тебя права. Какие-то. Понял?

– Понял, не дурак. – Осторожный кот на всякий случай перескочил обратно на подоконник. – А как ты это собираешься делать?

– Не «ты», а «мы». Мы собираемся.

– Мя?

– Для начала ты подашь заявление о предоставлении тебе гражданства. Естественно, сперва тебе откажут. Тогда ты обжалуешь отказ в суде. Там тебе ещё раз откажут. Тогда ты подашь апелляцию – и тебе снова, как и следовало ожидать, откажут.

– И зачем мне всё это?

– А затем, что со всеми этими отказами на руках… – Семён помотал головой, – В лапах, понятно… Ты сможешь обратиться уже в другую инстанцию. То есть туда. – он многозначительно потыкал пальцем вверх.

– И?

– И там уже всё зависит только от тебя. Сумеешь ему понравиться – выпишет он тебе права. Указом. А может и ещё что перепадёт…

– Думаешь, получится?

– Некая вероятность есть. Определенно.

­– Тогда чего мы ждём? – Кот перемахнул опять на стол и встал во весь рост, нервно помахивая хвостом. – Пиши!

Он подошёл к Семёну вплотную и заглянул ему прямо в глаза.

– А там… Там сочтёмся.

                                                                                   * * *

– ...Итак, мы начинаем нашу программу "Большая мойка"! В студии я, Амалия Дельфинова, и сегодняшний наш гость ­– новый пресс-секретарь нашего президента! Встречайте! Попрошу аплодисменты, пожалуйста.

Плотно обсевшие зал клакеры вышколенно зааплодировали, камера переехала на «гостевое» кресло. В кресле вальяжно расположился пресс-секретарь. Его вид был исполнен величия и грации, белоснежная манишка сверкала на тёмно-сером с синим отливом фоне, прищуренные глаза смотрели с хитринкой, лукавинкой.

– Сограждане! – начал Кузьма Терентьевич. – Дорогие россияне!

Взмахнул хвостом и веско мяукнул…

                                                          Одно утро Алехана Григорьевича

Провинциалы относятся к столице по-разному. Одни, безнадёжно завязшие на своих приравненных к отдалённым территориях, завистливо поглядывают исподлобья, втихомолку прикидывая, как бы это оседлать зелёную лошадь подлиннее да и махнуть с шашкой наголо освобождать неправедно захваченную ворогом колбасу. Другие, по своим и чужим головам выбившиеся «в люди», порвав по пути немало глоток и грелок, по-шерханьи насторожённо высматривают молодую шпану, жаждущую стереть с лица и беззаконно попользоваться добычей. Третьи взирают прозрачно и безмятежно: ну Москва и Москва, что такого?

Алехан Григорьевич Орловский в число тех, других и третьих не входит. У него к этому городу совершенно особенное чувство: Москва для Алехана Григорьевича – подарок судьбы, награда, заслуженная – и всё равно нежданная. Она и сама постоянно одаряет его – новыми видами, событиями, настроениями. Каждый прожитый день – уже драгоценный дар, наполняющий душу радостью и восхищением. Особенно теперь, когда Орловский снова может позволить себе это скромное, но такое утончённое удовольствие: просто пройтись пешком ранним утром от дома до работы.

Ранним утром, да.

А что на лице восторга не заметно, так это и к лучшему. Не в его положении выглядеть наивным юнцом из глубинки, покорённым и очарованным столицей. Тем более вовсе и не юнцом. Меньше этого Алехана Григорьевича устраивает разве что романтический образ огнеглазого байроновского персонажа в развевающемся на ветру чёрном плаще с кровавым подбоем.

Нет уж, этакой романтики нам не надобно. Хватает и той, что есть.