Эпоха мертворожденных

Перестроившись, головной дозор разделился. Пехота ЦУРа, грузовики, машина артиллеристов и минный трал, чуть сдвинувшись назад, остались невдалеке от горящей техники. Добровольцы, польская КШМ и три вернувшиеся ни с чем БТРа помчались назад к основной колонне. Жаловаться, наверное…

Они подошли к входу в Сухую балку ровно через пять минут после прибытия на подкрепление к Кобеняку вспаренной от бега группы Жихаря.

Потерявшие связь и всерьез напуганные складывающейся ситуацией, СОРовцы решили действовать максимально осторожно. Сичовики заняли позиции между КШМ и бронетранспортером на самом краю растянутой в длину и вширь балки, второй БТР с десантом на броне пополз на разведку, а третий, также облепленный пехотой, опасливо двинулся за ними на дистанции прямой видимости.

Для Василь Степаныча вражеские мотострелки всю армейскую карьеру являлись целью традиционной и в бесчисленном количестве учений сотни раз отработанной. Посему он поступил расчетливо и экономно. Людей Жихаря посадил отдыхать, дабы под ногами не путались — своих хватает. Самого взводного послал на бугор вместе с расчетом Дэна — «ПТУРов» у «Шестого» не было. Туда же отправил и снайперов Кузнецова.

Когда обе машины углубились в балку, по ним синхронно ударили два расчета «двадцать девятых» и пара огнеметных труб. Оглушенных взрывами добровольцев перебили мгновенно. Те даже не упирались — просто легли под автоматными очередями разом со всех засадных точек.

Дэн без каких-либо проблем уделал рванувший было назад БТР прикрытия. Причем — в задницу! Так догнал в бензобаки, что тот, как в дешевом голливудском блокбастере, еще метров тридцать, пылая бензиновым факелом, катился назад с горы. Семь «мазепанцев», попытавшихся было ответить, в секунды порубили «Кончары». Также из крупнокалиберных винтовок успели зацепить кинувшуюся наутек штабную машину — единственную, которой удалось вырваться из засады. Но и Степанычу с Жихарем — не принципиально. Задача — очистить путь для подхода наших машин с АТП и возвращение всего отряда к Колодию — выполнена. Что там — безоружная КШМ.

Сразу по отбою огня Кобеняка дал в воздух три зеленых ракеты. С АТП вышла микроколонна — единственный бронетранспортер под командованием Прокопа и два грузовика — «Жуковский» «ГАЗ-66» с Женькой Стовбуром за рулем да «КамАЗ» старого, но крепкого, как холодильник «ЗИМ», бывшего карьерного самосвальщика Дяди Михася.

Оставшаяся у горящих танков пехота ЦУРа, заслышав похоронные раскаты короткого и жестокого боя, а потом по двум густым пулеметным очередям трезво оценив Серегино настроение, долго не думала: бросив союзников, свалила по ближайшей дороге на Лотиково.

Замешкавшийся минный разградитель, выскочив с перепугу в чисто поле, поймал свою барабанную дробь по корпусу палочками калибра «четырнадцать и пять» и, удивительно как не загоревшись и не взорвавшись, скромно встал посреди пашни. Заговоренная КШМка и здесь успела протащить своего «педрилу в короне» буквально перед самым Серегиным носом, схлопотав в корму, «на дорожку», свою порцию ускорителей из «КПВТ».

Потом до меня дошли отдаленные слухи, что колонну из трех грузовиков с «крипаками» и командирской машиной походя обстрелял один из подтягиваемых назад к станции взводов второго батальона. Но, кажется, без особых последствий.

Вот уж — загадка Судьбы. Машина, при любом ином раскладе первая бы попавшая под раздачу, — прошла через Родаковский перевал! Как минимум, два раза была бита в засадах и — выжила!

Когда мы своей четверкой добрались до позиций Кобеняка, народ грузил убитых и раненых — готовились выдвигаться на базу. Машины Штейнберга я встретил на дороге десять минут назад, там же, где успел переговорить с самим Петей. Вот-вот он двинет вслед за нами.

У края Сухой балки компактным табором сгрудилось четырнадцать человек в различной форме и знаках отличия контингентов СОР. Многие со свежими перевязками сидели и лежали прямо на мокром снегу. Один часовой, подстелив под задницу трофейный ранец, сверху вниз с невысокого склона лениво поплевывал на своих подопечных. Пленные?! Твою мать! Вот только этого мне сейчас не хватало…

— Жихарев, Кобеняка! Это что, блядь, такое? Смерти моей хотите?!

Юрец лишь зло зыркает в мою сторону. Степаныч, скроив виноватую рожу, на ходу разводит руками. Отмахнувшись, направляюсь к раненым.

Ильяс с каменным лицом, прислонившись спиной к колесу грузовика, курит, глядя вдаль. Бинты с правой стороны головы быстро напитываются кровью. Бордовая капель, сворачиваясь на глазах, набухает над скулой и готова вновь сорваться тонкой струйкой по щеке и шее. Присел рядышком.

— Ты — как, братишка?

Явно прочтя по губам, кивает:

— Да мне что — нормально. Пацанам — досталось…

В глазах застыла снежная пустошь. Не отмороженная прострация, конечно, но мужик еще там — в своем секторе, по левую сторону от подъема.

Подошел Жихарь. Не дожидаясь вопросов, докладывает о состоянии взводного-два.

— Пол-уха снесло и скальп надвое развалило. Шкуру примотали. Черепуха, кажись, цела, но по-любому надо срочно везти — приглушило конкретно.

— Ходит?