Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

Теория и практика «добычи реальности» продолжала развиваться в лаборатории, рабочих проектах и идеях Пентленда, и в 2008 году журнал MIT Technology Review назвал «добычу реальности» одной из «10 технологий будущего». «Вместе со своими студентами я создал две платформы для измерения поведения, которые позволят ускорить развитие этой новой науки, – сказал Пентленд. – В настоящее время они производят огромное множество количественных данных для сотен научно-исследовательских групп по всему миру»[1068].

Это пристрастие к скорости, как мы знаем, не случайность, а ключевой элемент в искусстве и науке прикладного утопизма. Пентленд понимает стремительное наступление Большого Другого и инструментарной власти как явление «гиперсвязанного, сверхскоростного мира», в котором «могут формироваться за считанные минуты» виртуальные толпы из миллионов людей со всего света. Он рассматривает сообщество МТИ как авангард – как блестящих первопроходцев сверхсветовых скоростей, уже живущих в этом экстремальном ритме и задающих тем самым образец для всего общества. Размышляя о своих учениках и коллегах, Пентленд пишет:

я увидел, что креативные отрасли должны в себе изменить, чтобы успешно функционировать в гиперсвязанном, сверхскоростном мире MIT, в среде, по направлению к которой сейчас движется весь остальной мир[1069].

Пентленд приходит к выводу, что адаптация его группы к нормам быстрого реагирования, принятым в МТИ, лишь предвещает то, что ждет нас всех.

В восторженной статье в журнале MIT Technology Review за 2008 год, посвященной «добыче реальности», отмечались тогда все еще новые и тревожные факты, касающиеся поведенческого излишка: «Некоторые люди нервничают по поводу своих цифровых следов. Сэнди Пентленд, однако, упивается этим». Пентленд хотел бы, чтобы телефоны собирали «еще больше информации» о своих пользователях: «Это очень интересный взгляд с высоты Бога»[1070]. Действительно, Пентленд регулярно превозносит «прогнозную силу цифровых следов» в своих статьях, пускаясь в эвфемизмы и поверхностные рационализации, к которым обычно прибегают и надзорные капиталисты и которые способствуют нормализации изъятия человеческого опыта. Например, он говорит:

Занимаясь своими повседневными делами, мы оставляем за собой виртуальные следы – цифровую историю своих звонков, мест, где мы были, того, что мы ели и что купили. Эти следы рисуют более точную картину нашей жизни, чем все, что мы можем поведать о себе сами… Цифровые следы – это летопись нашего поведения, составляемая по мере того, как оно происходит[1071].

Пентленд был одним из первых, кто осознал коммерческую значимость поведенческого излишка. Хотя он не говорит об этом явно, он, видимо, поддерживает силовую политику надзорного капитализма как необходимое условие существования инструментарного общества. Компании, принадлежащие самому Пентленду, являются продолжением его прикладного утопизма, служа испытательным полигоном инструментарных методов и каналом приучения населения к повсеместной оцифровке, мониторингу и изменению поведения в погоне за надзорными доходами.

С самого начала Пентленд понимал «добычу реальности» как ворота в новую вселенную коммерческих возможностей. В 2004 году он утверждал, что сотовые телефоны и другие носимые устройства с «вычислительными мощностями» обеспечат «основу» для «добычи реальности» как «целого ряда новых захватывающих возможностей для бизнеса». Уже тогда он считал, что бизнесы должны воспользоваться своим привилегированным знанием «реальности» и формировать поведение ради максимизации коммерческих целей. Он говорит о новых экспериментальных работах, в которых технология распознавания речи создала «профили отдельных лиц на основе используемых ими слов», что позволило менеджеру «сформировать команду сотрудников с гармоничным сочетанием социального поведения и навыков»[1072].