Эпоха перемен

Дополнительным смыслом в преобразованиях являлась демонстрация войскам того что власть не собирается пестовать ещё каких то "любимчиков", растворив их в войсковой массе. Хватало уже и того, что гвардия презирала армейцев, а те взаимно платили ненавистью. В Японии же конфронтация флота и армии и вовсе невероятных размеров достигла. Узлы противоречий требовалось распутывать, а не затягивать. Иначе неизбежно их разрубать придётся, но при этом и шанс "порезаться" возрастает.

"Приятную новость" донести поручалось мне, но не только её. Прилагалось и подслащение, в виде награждения всех ветеранов космомольским значком (правда, без Ленинского профиля). Типа — "не расстанусь с космомолом, буду вечно молодым". А ещё жёнушка, как ни странно, ободрила мою идею с "нецелевым использованием" алого шёлка. И накроила-обоверложила дорогое импортное сырьё на пионерские галстуки. Времена, когда этот символ преданности делу КПСС стоить будет 75 копеек, наступят не скоро — синтетику ещё не изобрели.

Возвращаться в часть мне предписывалось опять в компании Нестерова на нашей старенькой (но надёжной и регулярно "молодящейся") "Екатерине-2". Причём и маршрут проложили как для советского человека — не ищущего лёгких путей.

Ладно ещё приводнение на Двину в Риге доставило удовольствие — старых друзей и первых своих соратников-авиаторов встретить получилось. Но следующая посадка предписывалась на реку Нямунас за литовско-еврейским местечком Алитус. Будто это самое удобное место для дозаправки топлива.

Всё стало понятно после того, как у моста через реку я увидел уже знакомый мне царский поезд. Ведь на нем возвращался Николай 2-й с Дальнего Востока, но видно заплутал? Справиться о дороге от него к нашей амфибии подгрёб на лодке какой-то штабс-, и пригласил пред царские очи. Обладатель коих не удивился нашей очередной встрече и заявил, что вновь мне работать у него воздушным извозчиком.

Только в этот раз будет не рекламно-познавательный авиаперелёт, а наоборот — тайная миссия. Строго на запад с приводнением в Пруссии на речку Преголя у чистенького городка Инстербург. Мне известного уже как Черняховск, куда ещё во время срочной меня разок на учениях занесло (неисповедимы пути господни).

Государь туману напускать не стал — в буквальном смысле ведь в одной лодке находились, и поведал, что запланирована у него там неофициальная (секретная) встреча с кузеном Вилли. Приспело время им вновь за жизнь поговорить.

Глава 20

Дело в том, что Черчилль в Дарданеллах серьёзно обделался. И ту пару батальонов бравых Томми, которыми он участие Империи в компании обозначить пожелал, Молох Войны перемолол моментально. Греков припрячь не получилось — король у тех ведь немец, и "свои" его делать глупости отсоветовали. Так что пришлось лаймам за батальонами в топку уже дивизии бросать, а желаемый результат не достигался. Ну не могут корабли штурмовать бастионы — киты со слонами не дерутся.

Пришлось Форинг Офису активизировать свои каналы, и в России ожило британское лобби. Теперь уже проплаченные газеты "от лица народа" требовали воевать не с немцами, а с турками — "вечными врагами славян".

Но серьёзней писак оказались торгаши. Война закрыла проливы, и зерно зреющего урожая продать французам не получалось. Вот одесские хлебные барышники и отвалили изрядно на смену власти. Революционная ситуация возникает не тогда когда верхи не могут, а низы не хотят, а тогда когда серьёзные деньги в игру вступают. И чтобы овцы оказались целы, а волки сыты — скормить требуется пастуха.

Но "пастырь" вроде и так соображучим оказался — вон всё Черноморское побережье (да и далее), войсками забил. Ясно, что готовит либо десант на Константинополь, либо пешим порядком, через Дунай, войска турку бить пошлёт. Тогда пусть ещё поживёт-поправит Царь православный назло врагам, на радость иудейским хлеботорговцам. Продолжая думать, что он ещё "хозяин земли русской", а не те деньги, которые на этой земле крутятся. А правильнее сказать — хозяева тех денег (причём интернациональные, ибо государства Израиль ещё не создали).

Внешне казалось, что Царь струхнул настолько, что даже всю гвардию из Питера в южные лагеря спровадил. Но тут сработал просто инстинкт самосохранения — именно гвардия во все времена на Руси являлась основным орудием переворотов, и подкупленных преображенцев да семёновцев государь боялся более всего. Взамен получил он для охраны из Княжества Финляндского сначала батальон, а потом и полк чухонцев из той дивизии, что там формировал-натаскивал генерал Маннергейм — талант организатора в нём для Государя очень своевременно открылся. Здоровенные, на молоке выросшие, хуторяне "левой" пропаганде поддаться не могли, ибо "Искра" (и т. п.) на финском пока не печаталась, да и в перспективах не намечалась — нигилистов, а за компанию и националистов в Княжестве вытравили с особой тщательностью, причём сами же финны. Спокойный народ, любящий порядок и стабильность.