Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло

По словам Дасгупты, слово «счастье» «даже не появляется в современных учебниках по экономике благосостояния» – такое положение вещей он считает «отвратительным». Счастье, подчеркивает он – не то же самое, что благополучие. Хорошо известно, что счастье с трудом поддается измерению, что представления о нем сильно меняются со временем; в большинстве случаев граждане не считают, что делать их счастливыми – обязанность государства. «Скорее, задачу государства они видят в том, чтобы обеспечить базовый уровень гражданских свобод – и дать гражданам возможность самим защищать свои интересы и достигать своих целей».[727] Результаты исследований показывают, что представления о необходимых для счастья условиях в бедных и богатых обществах очень различны. В бедных странах основными детерминантами счастья оказываются индексы потребления, здоровья и политических свобод. В богатых странах здоровье – также важная детерминанта, но в остальном на первые места ставятся хорошее образование и общественная жизнь: более счастливы те, кто вовлечен в какую-либо гражданскую активность; безработица – что и неудивительно – делает значительное число людей несчастливыми.

Для канадского философа Чарльза Тейлора счастье – идея «туманная», по крайней мере, в сравнении с полнотой или «целостностью» жизни, о которой говорит религия. Однако нет ничего дурного в том, чтобы искать и находить в этом понятии какой-то смысл, тем более, что многие правительства (например, правительство Британского содружества) в последнее время начали проявлять интерес к тому, возможно ли, и если возможно, то как измерить, подкрепить и увеличить уровень счастья граждан.

Счастье стоит в центре размышлений и другого канадского философа, Марка Кингвелла. В своей книге «В поисках счастья» (1988) он начинает с того, что жители богатых стран в целом счастливее, чем обитатели бедных. (Как говорила знаменитая американская актриса и певица украинского происхождения Софи Такер (1886–1966): «Я была и богатой, и бедной – и поверь, детка, богатой быть лучше!») Но в то же время, продолжает Кингвелл, консьюмеризм – один из основных двигателей капиталистической культуры – основан на зависти; а реклама – основное средство «продажи» консьюмеризма – преуспевает, «создавая неудовлетворенность». В таких условиях, продолжает он, счастье воспринимается как «благо» в потребительском понимании – как достижение некоего статического (и окончательного) состояния, как приобретение и собственность.[728]

Исследование Кингвелла (профессора философии в Университете Торонто) особенно ценно тем, что сам он готов был пробовать на себе самые разные методы достижения счастья: то принимал прозак, то вступал в Институт и братство возможностей (happiness@option.org) – исследовательскую группу, полностью сосредоточенную на «вечно ускользающем от нас счастье». Он посещал курсы, организаторы которых обещали клиентам, что те похудеют и достигнут счастья; или станут счастливыми за восемь минут, научившись по-новому дышать; или увидят себя «такими, какими видит нас бог». Он рассказывает о программах Би-Би-Си, посвященных тому, «как быть счастливыми»: вел их некий самозваный «профессор радости». (Телевизионный критик «Скотсмена» описывал эту передачу так: «Сегодня в вечерней программе – увлекательный документальный фильм о трех унылых занудах, поступивших на восьминедельные курсы по достижению счастья: посмотрим, станут ли они через два месяца тремя нищими унылыми занудами!»)

Рассматривал Кингвелл и идею, что счастье связано с «нормальным» уровнем серотонина в мозгу, и интересовался тем, как этим уровнем управлять. Он разобрал идеи Абрахама Маслоу (см. главу 21) – и пришел к выводу, что они серьезно грешат самовлюбленностью и элитизмом; он отмечал, что сам Маслоу, по иронии судьбы, с возрастом становился все язвительнее и саркастичнее, а также «все жестче высмеивал психотерапевтов, обещавших клиентам самоактуализацию и уверявшим, что она доступна для каждого».[729]

Искусство умерять ожидания

Начинает Кингвелл с обзора авторов, которые, как Джон Рэлстон Сол, предлагают вовсе отказаться от слова «счастье», поскольку в наше время оно утратило свою древнюю философскую глубину и означает теперь просто материальный комфорт или же «поиск личных удовольствий, или расплывчатое ощущение внутренней удовлетворенности».[730] Кингвелл, со своей стороны, полагает, что современный поиск счастья следует понимать как часть «истории о росте самопонимания человека в современном мире, о развитии самосознания, свободного от оков и ограничений старого мира, управлявшегося невежеством, церковными авторитетами и прочими традиционными силами». Счастье – это не только материальный комфорт: «Равное, если не большее значение имеет и общее движение западной культуры на протяжении последних двух столетий к все большей и большей индивидуации».[731]