Эпоха раздела. Начало. Книга первая

Немногие среди нас доживают до преклонных лет, но мне, например, повезло. Старость – не самое лучшее время в жизни человека, но относиться к ней нужно, как к хранилищу мудрости. Только старые и опытные люди могут дать тебе настоящие знания. Попытайся научиться уважать старость!

Тебе не стоит позорить свой кинжал убийством друга, верой и правдой служившего тебе и защищавшего тебя!

Посмотри на него – теперь это твой конь, и его потомки будут твоими конями, и конями твоих сыновей, после того, как они у тебя появятся. Береги его и заботься о нем. Научись понимать и разговаривать с ним, научись его слышать. И помни, что я тебе говорил насчет старости.

Прошло двадцать три года. И теперь под Чангом был новый боевой конь – сын того прежнего. Чанг последовал совету деда и не стал убивать своего старого друга, а дал ему умереть своей смертью.

Многие воины из его отряда не понимали, зачем он так поступает, на что Чанг всегда отвечал, что на свете есть много людей гораздо умнее его, и один из них посоветовал ему сделать именно так.

А в момент своей смерти его старый боевой конь и его старый друг унес свою благодарность за долгую прожитую жизнь в Истинную Пустоту. И Чанг почувствовал, как она приняла и поприветствовала его, освобождая от земных забот…

Глава 3. Поселение среди холмов

…Отряд осторожно и неторопливо спускался с холма. Странно, но в поселении до сих пор не было заметно никаких признаков беспокойства или тревоги. Ворота все так же были настежь распахнуты, и сквозь них виднелись люди, занимающиеся своими делами и не обращающие внимания на чужестранцев.

– Может, они принимают нас за своих? – подумал Чанг, – за какой-нибудь военный отряд, прибывший из похода?

Напряжение не оставляло его – да и как оно могло уйти в момент, когда они с большой долей вероятности вступили на путь смерти или позорного плен?

Насчет плена Чанг был спокоен – кто-кто, а он-то никогда в плен не сдастся и, даже будучи тяжело раненным и помещенным в клетку, найдет способ вырваться и отомстить. И горе будет тем, кто по ошибке захватил его живым, не дав умереть достойной воина смертью! Но думать о плене все равно не хотелось.

Наконец Чанг дал команду остановиться. До ворот оставалось совсем немного – не больше двух сотен шагов. Теперь деревянные укрепления предстали перед разведчиками во всей своей мощи. Частокол был сложен из очень толстых и заостренных кверху бревен. Его высота была не менее пятнадцати локтей. И даже всадник на лошади не смог бы дотянуться до верхнего края.

Как уже было сказано, слева и справа от ворот высились две сторожевые башни, сложенные из тесаного камня. Башни были оборудованы бойницами, и Чанг заметил несколько лучников, наблюдавших за его отрядом.

Он приказал солдатам оставаться в седлах и действовать по обстоятельствам. В случае необходимости они должны будут вступить в бой и попытаться отбить своего командира или же просто дорого продать свою жизнь, прихватив с собой как можно больше врагов. Сам же Чанг слез с седла и, вручив поводья одному из воинов, не спеша двинулся к воротам.

Он шел очень неторопливо и прошел уже две трети пути, когда навстречу ему вышел человек – очень высокий, одетый в свободные кожаные штаны и белую рубаху с вышитым ярким, незнакомым Чангу узором. Никаких доспехов на нем не было, а из оружия он имел при себе только деревянный посох, который нес в правой руке.

Человек размеренно двигался навстречу командиру разведчиков и благожелательно улыбался. В его походке не чувствовалось никакой угрозы.

Когда расстояние между ними сократилось до пяти шагов, человек остановился и посмотрел в лицо Чангу. До сих пор он не проронил ни слова – вот и теперь продолжал молчать, внимательно разглядывая незваного гостя.

Чанг тоже не торопился начинать разговор и пытался понять, кто же находится перед ним. Он обратил внимание, что встречающий его человек обладает недюжинной физической силой. Его выдавали крепкий торс, широкие плечи и руки молотобойца.

Натруженные ладони держали увесистый посох, как невесомую тростинку, а внимательные зеленые глаза излучали спокойствие. Чанг не мог с точностью сказать, каков его возраст, но у него сложилось впечатление, что перед ним стоял мудрец, уже поживший, но чудесным образом сохранивший прекрасную физическую форму и ясность ума.