Эпоха религиозных войн. 1559—1689

Очень мало было сказано про биологию и химию, поскольку между 1559 и 1689 гг. ничего революционного там не происходило. Биология считалась вспомогательной наукой по отношению к медицинской практике, химия — к металлургии и медицине. У наук не было ни рациональной методологии, ни стандартов. Как бы то ни было, некоторые сферы биологии — в основном анатомия, физиология и ботаника — развивались. Медицинские технологии Галена, существовавшие уже полторы тысячи лет, были скорректированы в основном профессорами Падуи, ведущего медицинского европейского центра. В 1543 г., как раз когда Коперник обнародовал свою гелиоцентрическую теорию, Андреас Везалий (1514–1564), профессор Падуи, выпустил поистине революционное пособие по анатомии. Везалий скорректировал большинство ошибок Галена. Его книга была произведением искусства так же, как и прорывом в науке, поскольку текст был иллюстрирован уникальными изображениями мускулов и костей.

Еще более фундаментальный прорыв после Галена произошел в 1628 г., когда Уильям Харвей (1578–1657), англичанин, который учился в Падуе, продемонстрировал циркуляцию крови. До этого считалось, что так как венозная кровь чуть синеватая, а артериальная — ярко-красная, то существует две отдельные системы. Гален учил, что венозная кровь переносит питание тканям, а артериальная — дух. Таким образом человек мог существовать. Харви отверг оба этих мнения, он доказал, что кровь идет по артериям, накачиваемая сердцем, двигается по венам и возвращается обратно. Харви-боготворил сердце так же, как Коперник — Солнце, то есть подтвердил тезис Аристотеля о том, что движение по кругу идеально. Его открытие изменило теорию медицины, но доктора того времени не оценили этого. Даже физиологи продолжали верить, что основным средством от болезней является кровопускание.

В ботанике натуралисты собрали множество новых данных о растениях. В 1540 г. было классифицировано только 500 видов, а к 1680 — 18 тысяч. Но не было возможности изменить традиционный взгляд на виды и на биологические цепи. В течение этого периода немец Антони ван Левенгук (1632–1723) создал микроскоп с 300-кратным приближением. Благодаря этому инструменту он открыл целый новый мир простейших, незаметных для невооруженного глаза. Но он не понял, что микробы, которыми он восхищался, могут быть причиной человеческих заболеваний. Этот факт так и остался в тени до XIX в.

В химии сложно было увидеть значимые продвижения. Химиков было немало: горные инженеры, которые брали пробы руды; фармацевты, составляющие лекарства; алхимики, превращающие металл в золото; философы, которые спорили об атомистической структуре материи. Физиологи любили лечить своих больных лекарствами из ртути, особенно когда появлялись такие новые болезни, как сифилис. Эти химикаты были не более вредны, чем травяные сборы, но их действие было более сильным. Современная концепция элементов и составляющих еще не была разработана. Роберт Бойль (1627–1691) был ведущим химиком-экспериментатором и теоретиком. Он разрушил идею Аристотеля о четырех базовых элементах — земле, воде, огне и воздухе, но не смог предложить лучшей теории о строении материи. Революция в химии началась лишь в конце XVIII в., когда Лавуазье выделил кислород и составил первую таблицу химических элементов.

Тем не менее общий результат работы мыслителей между 1559 и 1687 гг. кажется удивительным. С одной стороны, революция в науке позволила Декарту и Ньютону подготовить общество к тому, что можно взглянуть на космос с механистической точки зрения. Концепция Ньютона о природе как о всемирной машине была его способом выразить интеллектуальное и эмоциональное состояние эпохи, как это было и с концепцией Аристотеля — Птолемея. Человек той эпохи замечал повторяемость природы, то, что ее объекты, большие или малые, управляются некими законами. В старой точке зрения было больше романтики, в новой — больше рациональности. Потери в эмоциональности, воображении и замысловатости компенсировались стремлением к элегантности и общим параметрам. В образованных кругах в 1687 г. не осталось места для веры в магию и мифы. На протяжении Религиозных войн, особенно во время Тридцатилетней войны, страх перед волшебством возрос. Но к концу века все сошло на нет. Массовая истерия в Салеме в 1692 г., когда в Массачусетсе было сожжено 20 ведьм, стала последним выражением публичного страха перед волшебством.