Эпоха веры

Не успел Халид насладиться победой под Хирой, как ему пришло послание от халифа, который отправлял его на помощь арабским войскам, которым угрожала превосходящая по численности греческая армия под Дамаском. Между Хирой и Дамаском лежали пять дней пути по безводной пустыне. Халид собрал верблюдов и заставил их обильно пить; по пути солдаты черпали воду из брюха убитых верблюдов, а лошадей кормили верблюжьим молоком. Эти запасы были исчерпаны, когда войска Халида достигли главной арабской армии на реке Ярмук в шестидесяти милях к юго-западу от Дамаска. Там, как утверждают мусульманские историки, 40 000 (25 000?) арабов разгромили 240 000 (50 000?) греков в одной из бесчисленных решающих битв истории (634 год). Император Ираклий рискнул всей Сирией ради одного сражения; отныне Сирия должна была стать основой распространяющейся мусульманской империи.

Когда Халид вел своих людей к победе, ему сообщили, что Абу Бекр умер (634) и что новый халиф Омар хочет, чтобы он передал командование Абу Обейде; Халид скрыл это сообщение, пока битва не была выиграна. Омар (Умар Абу Хафса ибн аль-Хаттаб) (582–644) был главным советником и опорой Абу Бекра и заслужил такую репутацию, что никто не протестовал, когда умирающий халиф назвал его преемником. Однако Омар был полной противоположностью своему другу: высокий, широкоплечий и вспыльчивый; он был согласен с ним только в экономной простоте, лысой голове и крашеной бороде. Время и ответственность превратили его в редкую смесь горячего нрава и холодной рассудительности. Несправедливо избив бедуина, он просил его — тщетно — нанести ему столько же ударов. Он был суровым пуританином, требовавшим от каждого мусульманина строгой добродетели; он носил с собой плеть, которой бил любого магометанина, которого заставал за нарушением коранического кодекса.6 Традиция сообщает, что он бичевал своего сына до смерти за постоянное пьянство.7 Мусульманские историки рассказывают, что у него была одна рубашка и одна мантия, залатанная и заново пошитая; что он жил на ячменном хлебе и финиках и не пил ничего, кроме воды; что спал он на подстилке из пальмовых листьев, едва ли лучше волосяной рубашки; и что единственной его заботой было распространение веры с помощью писем и оружия. Когда персидский сатрап пришел засвидетельствовать почтение Омару, он нашел завоевателя Востока спящим среди нищих на ступенях мединской мечети.8 Мы не можем ручаться за достоверность этих рассказов.

Омар сместил Халида, потому что «Божий меч» неоднократно запятнал свое мужество жестокостью. Непобедимый полководец воспринял свое понижение не только с храбростью: он безоговорочно предоставил себя в распоряжение Абу Обейды, у которого хватило мудрости следовать его советам в стратегии и противостоять его свирепости в победе. Арабы, всегда искусные всадники, превосходили как кавалерию, так и пехоту персов и греков; ничто в раннесредневековом вооружении не могло противостоять их странным боевым кличем, их обескураживающим маневрам, их скорости; они заботились о том, чтобы выбирать ровные площадки для сражений, благоприятные для тактических движений своих коней. В 635 году был взят Дамаск, в 636-м — Антиохия, в 638-м — Иерусалим; к 640 году вся Сирия была в руках мусульман; к 641 году были покорены Персия и Египет. Патриарх Софроний согласился сдать Иерусалим, если халиф лично приедет, чтобы утвердить условия капитуляции. Омар согласился и отправился из Медины в величественной простоте, вооруженный мешком кукурузы, мешком фиников, кувшином с водой и деревянным блюдом. Халид, Абу Обейда и другие предводители арабской армии вышли его встречать. Ему не понравились их нарядные одежды и богатая упряжь их коней; он бросил в них горсть гравия и воскликнул: «Прочь! Разве в таком наряде вы вышли мне навстречу?» Он принял Софрония с добротой и вежливостью, обложил побежденных легкой данью и утвердил христиан в мирном владении всеми их святынями. Христианские историки рассказывают, что он сопровождал патриарха в поездке по Иерусалиму. За десять дней пребывания в городе он выбрал место для мечети, которая должна была носить его имя. Затем, узнав, что жители Медины опасаются, как бы он не сделал Иерусалим цитаделью ислама, он вернулся в свою скромную столицу.