Эпоха веры

В результате нескольких кампаний под властью Теодориха оказались западные Балканы, южная Италия и Сицилия. Он сохранял формальное подчинение Византии, чеканил монеты только от имени императора и писал с должным почтением к сенату, который все еще заседал в Риме. Он принял титул rex или царь; но этот термин, некогда столь ненавистный римлянам, теперь обычно применялся к правителям областей, признававших суверенитет Византии. Он принял законы и институты поздней Западной империи, ревностно охранял ее памятники и формы и посвятил свою энергию и ум восстановлению порядка в управлении и экономического процветания среди покоренного им народа. Готов он приучил к полицейской и военной службе, утихомирив их недовольство обильным жалованьем; управление и суды остались в руках римлян. Две трети земли Италии достались римскому населению, одна треть была распределена между готами, но даже при этом не все пахотные земли были обработаны. Теодорих выкупил римских пленников из других стран и поселил их в Италии в качестве крестьян-собственников. Понтийские болота были осушены и возвращены к возделыванию и здоровью. Веря в регулируемую экономику, Теодорих издал «Эдикт о ценах, которые должны поддерживаться в Равенне»; мы не знаем, какие цены были установлены, но нам говорят, что стоимость продуктов питания в правление Теодориха была на треть ниже, чем раньше;65 Но это, возможно, было связано не столько с регулированием, сколько с миром. Он сократил правительственный персонал и зарплаты, прекратил государственные субсидии церкви и сохранил низкие налоги. Тем не менее, его доходов хватило на восстановление значительной части ущерба, нанесенного захватчиками Риму и Италии, и на возведение в Равенне скромного дворца и церквей Сант-Аполлинаре и Сан-Витале. Верона, Павия, Неаполь, Сполето и другие итальянские города восстановили под его властью все архитектурное великолепие своих самых ярких дней. Будучи арианином, Теодорих защищал ортодоксальную церковь в ее имуществе и богослужении, а его министр Кассиодор, католик, в памятных словах сформулировал политику религиозной свободы: «Мы не можем приказывать религии, ибо никто не может быть принужден к вере против своей воли».66 Византийский историк Прокопий в следующем поколении беспристрастно воздал должное «варварскому» царю:

Теодорих очень тщательно следил за соблюдением справедливости… и достиг высшей степени мудрости и мужественности…Хотя по имени он был узурпатором, на самом деле он был таким же истинным императором, как и все, кто отличился на этом посту с начала времен. И готы, и римляне очень любили его… Когда он умер, он не только стал объектом ужаса для своих врагов, но и оставил своим подданным острое чувство утраты и потери».67

2. Боэций

В этой обстановке безопасности и мира латинская литература в Италии пережила свой последний взлет. Флавий Магн Аврелий Кассиодор (480?-573) служил секретарем как у Одоакра, так и у Теодориха. По предложению последнего он написал «Историю готов»,68 целью которой было показать высокомерным римлянам, что у готов тоже были благородные предки и героические поступки. Возможно, более объективно Кассиодор составил «Хронику», хронологическую историю мира от Адама до Теодориха. В конце своей долгой политической карьеры он опубликовал под названием Variae сборник своих писем и государственных бумаг; некоторые из них были немного абсурдными, некоторые — напыщенными, но многие свидетельствовали о высоком уровне морали и государственной мудрости министра и его короля. Около 540 года, увидев крах и падение обоих правительств, которым он служил, он удалился в свое поместье в Сквиллаче в Калабрии, основал два монастыря и жил там как наполовину монах и наполовину вельможа до самой своей смерти в возрасте девяноста трех лет. Он научил своих собратьев-монахов копировать рукописи, как языческие, так и христианские, и выделил для этой работы специальное помещение — скрипторий. Его примеру последовали и в других религиозных учреждениях, и большая часть наших современных сокровищ античной литературы — результат монастырского копирования, начатого Кассиодором. В последние годы жизни он написал учебник «Курс религиозных и светских наук» (Institutiones divinarum et humanarum lectionum), в котором смело отстаивал христианское прочтение языческой литературы, и перенял у Марциана Капеллы то деление схоластической программы на «тривиум» и «квадривиум», которое стало привычным в средневековом образовании.