Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Каждая удача имеет свой собственный характер. Отправиться на рыбалку с удачей, присущей скотоводам, это все равно что пытаться ловить треску с помощью плуга. Чтобы защитить или завоевать Норвегию, нужно было обладать удачей Харальда. Ярл Хакон из влиятельной семьи, жившей в конце X в. в Хлади, неподалеку от Трандхейма, когда династия Харальда Прекрасноволосого уже близилась к своему закату, сумел узурпировать королевскую власть. Он вел себя очень нагло и властно, и люди хотели избавиться от него. Его положение было весьма непрочным, ибо ему не хватало проницательности и силы характера; но, несмотря на свое недовольство, норвежцам пришлось ждать, когда Олав Трюггвасон обретет удачу и станет достойным противником ярлов Хлади. Когда Олав Трюггвасон прибыл в Норвегию, крестьяне, по свидетельству автора саги, встретили его такими словами: «…после битвы с викингами Йомсборга мы думали, что ни один вождь не может сравниться с ярлом Хаконом в быстроте передвижений и многих других качествах, которые требуются от вождя, но мы все так сильно устали от его наглости, что, как только мы его найдем, он сразу же лишится своего королевства и самой жизни. Мы верим, что благодаря твоей удаче и твоей помощи мы сумеем это сделать, ибо ты – человек удачи, поскольку с первой же попытки сумел убить его сына Эрленда. Поэтому мы просим тебя встать во главе нашего войска». Слова «мы верим, что благодаря твоей удаче и твоей помощи…» помогают нам понять целое столетие норвежской истории («Сага об Олаве сыне Трюггви»). А если мы хотим выяснить, что именно составляло удачу дома Харальда, то прислушаемся к таким словам: «Хамингья[37] норвежского короля заключается в том, что он – король Норвегии, способный быть то в Викене, то в Трандхейме; способный одержать победу с армией Трандхейма и с армией солдат из Викена; способный пройти маршем по всей Норвегии, от одного суда до другого, и совершить нечто вроде ее мирного захвата, как однажды сделал его предок, вооружившись до зубов, когда он подчинил своей воле малых князьков». И единственным объяснением его удачи является рассказ о том, как Харальд это сделал и как его сыновья сохраняли сделанное им.

Эту веру в то, что индивидуальная удача является одновременно волей и импульсом, необходимостью и талантом, продемонстрировал с необыкновенным величием последний представитель этой великой династии. Сверриру, никому не известному священнику с Фарерских островов, пришлось выдержать два сражения, когда он высадился в Норвегии и заявил, что корона должна принадлежать ему на том основании, что его отцом был Сигурд Мунн («Рот»), потомок Харальда Прекрасноволосого. Искреннюю веру каждого самозванца в то, что стоит ему объявить себя наследником Харальда, как все люди перейдут на его сторону, Сверрир должен был внушить людям сам. Своими победами он должен был создать убеждение в умах сомневающихся, что удача досталась ему в наследство от самого Олава. Его талант проявился в том, что с помощью своего красноречия, искусства, обмана, мошенничества и коварства он сумел собрать как можно больше доказательств своей правоты и крепко вбить их в головы людей. И эта духовная битва была тем более впечатляющей, что до сознания людей никогда не доходило, что их обманывают, – она шла между инстинктивными чувствами короля и его народа. Верил ли сам Сверрир в традиционную удачу или только работал под потенциальной верой, которая, как он хорошо знал, дремлет в душе народа, совершенно не важно. В истории каждой религии наступало время, когда сильные характеры могли использовать ее как оружие.

Сверрир – самый интересный герой в истории Норвегии, поскольку он перевел старую идею королевской удачи на язык современных теорий о праве и природе королевской власти. Его талант глашатая переходной эпохи проявился в контрасте между внешним выражением и подсознательной логикой. Как только он принялся доказывать законность его прав, он стал толковать псалмы Давида как пророческие, предсказывающие его собственную судьбу. Он называл себя посланцем Бога, который должен поразить наглецов, завладевших троном, не будучи людьми царской крови. Он утверждал, что находит свою опору в идее о том, что король должен вечно советоваться с Богом, что он был призван им и обязан ответить на этот призыв; что он должен будет однажды дать отчет о вверенном ему таланте. Но в глубине души Сверрира, под всеми этими теориями, лежала глубокая убежденность в том, что всякий, кто владеет удачей короля, обладает не правом, а обязанностью требовать своей доли королевской власти и что все право и весь закон в стране должен уступить перед королевским врожденным стремлением править.

Священник с Фарерских островов принуждал людей говорить: «Сверрир – быстр умом, Сверрир – победитель», а его противникам оставалось лишь отрицать то, что он посланник Бога, доказывать, что Сверрир «составляет свои планы и сражается в битвах по наущению дьявола».