Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Еще одна форма битвы с демоном описана в мифе о великане Тьяцци. Однажды боги Один, Хёнир и Локи проголодались в дороге и решили зажарить быка, но, сколько бы они ни держали мясо в огне, оно оставалось сырым. Великан Тьяцци, наблюдавший за асами в образе орла, заявил, что мясо не жарится по его воле и не изжарится вовсе, если те не позволят ему наесться досыта. Асы согласились разделить трапезу с орлом, но, когда Тьяцци одним махом проглотил лучшую часть туши, Локи изловчился и ударил его палкой. Палка тотчас пристала к орлу и рукам Локи, так что он не мог освободиться. Орел взлетел, увлекая Локи за собой, и носил до тех пор, пока тот не запросил мира. Тьяцци освободил Локи с одним условием, что тот выманит хранительницу животворных яблок из Асгарда и приведет к нему. Без яблок Идунн асы поседели и состарились, в гневе они приказали Локи под страхом смерти отправиться в Страну Великанов и вернуть богиню. Локи облачился в соколиное оперение Фрейи, полетел на Север и вырвал Идунн из лап великана. Тьяцци бросился преследовать Локи, но за стенами Асгарда попал в пламя костра, который развели асы, и погиб. Этот миф рассказывает о более позднем моменте в ритуале жертвоприношения и отражает обряд, использовавшийся при разжигании огня, чтобы уберечь его от происков злых сил, способных лишить людей сакральной пищи. Опасность, таящаяся в замыслах демона, проявляется в более поздней части мифа. И если бы он преуспел в своем замысле, то боги и люди лишились бы «жизненного снадобья» и потеряли бы свою удачу, молодость и здоровье. Этот миф переложил Тьодольв из Хвинира в своей поэме «Хаустлёнг» (Haustlöng)[136]. Замысел Гейррёда отражен в метафоре, которую находим в «Хвалебной песни Тору» (Þórsdrápa)[137]: Эйлив называет его «похитителем солнца»; в «Хаустлёнге» Тьяцци называют «похитителем сокровищ».

В первой легенде ведущую роль играл Тор, Один стал главным героем второй. Расхождение свидетельствует о том, что эти мифы представляли собой ритуальные драмы из разных общин – в одной из них поклонялись Тору, в другой – Одину. В 19-м стихе эддической поэмы «Песнь о Харбарде» (Hárbarðsljóð) говорится, что именно Тор победил великана Тьяцци: «Я Тьяци убил, / турса могучего, / бросил глаза я / Альвальди сына / в ясное небо; / вот лучший памятник / подвигам Тора»[138]. Во всех легендах этот бог действует совместно с двумя другими богами, отражая то обстоятельство, что в некоторых обрядах вождю, исполняющему роль жреца, помогали два служителя. Некоторые церемонии требовали трех жрецов для отправления обряда, а в драмах – трех актеров, и каждому поручалась особая роль, это положение отображено во многих мифах. В упомянутом мифе – это Тор, Тьяльви и Локи; в мифе о выкупе за выдру – Один, Хёнир и Локи («Речи Регина»); в мифе о сотворении людей – Один, Вили и Be («Видение Гюльви»), согласно «Старшей Эдде» – это были Один, Хёнир и Лодур («Прорицание вёльвы»).

Одно из ритуальных имен Одина – Триди («Третий»), именно он был главным действующим лицом триады: «Он [Ганглери] увидел три престола, один другого выше. И сидят на них три мужа. Тогда он спросил, как зовут этих знатных мужей. И приведший его отвечает, что на самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему – Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком – Третий» («Видение Гюльви»); второй, именуемый Твегги, вероятно, был богом, который действует только в сотрудничестве с другими.

В своих кеннингах «Хвалебная песнь Тору» и «Хаустлёнг» возвращаются к актуальности драматической ситуации, их метафоры не только не являются простыми поэтическими названиями, но используются для придания реалистичности, в которых описаны совместные подвиги богов. Локи и Один – «друзья Хёнира», поскольку Хёнир – друг, а также, согласно Снорри, «сотрапезник, попутчик и собеседник Одина». И нашей гипотезе вовсе не навредит, если мы допустим, что другие кеннинги, такие как, например, Локи, «сын Фарбаути», не обязаны своим появлением поэтической фантазии.

Заклание животного есть священный акт, необходимый для сохранения жизни и удачи. Для получения священной пищи необходимо было лишить жизни животное. В то же время это действие представляло опасность и было нечестивым в самой своей основе, поскольку несло гибель божьему творению. Чтобы отвратить все дурные последствия и загладить вину, входящую в этот акт, заклание жертвы ограничивалось очень жесткими ритуальными формами; более того, неосторожность и страх перед этим актом драматизировались в церемонии, которая считалась возместительной, а также оправдывающей и искупающей этот поступок. Так, например, в Африке, после убийства жертвенного быка, человек, совершивший это, подвергался символическому суду. В легендах почтение верующих находило свое выражение в словах о том, что бог испугался и прячется, как Индра, который убил Вритру, или бежит и проходит через ритуальное очищение, как Аполлон, поразивший Пифона.