Эра беззакония

– Я семью в Москву не повез. Надоели. Здесь, в прошлом году хорошую лялю зацепил. Увел у одного пидора. В городе сидит, дожидается. Подружек, наверно, натащила. Да хрен с ней – квартира большая… Леха! Готова баня?

– Готова, товарищ генерал! – ответил из другой комнаты Леха.

– А до бани что полагается? – опять прокричал генерал.

– Сейчас ехать? – Леха показался с тарелкой в руке и куском мяса во рту. – Поздновато…

– Надо было раньше. Не догадался? На все – команду ждут. Езжай!.. И посвежее! Ты знаешь, каких я люблю.

Калмычков не вслушивался в генеральские распоряжения. Его развезло от смеси коньяка, виски и водки. Набычился. Поплелся за Бершадским в баню. Все, что снаружи, уже не помещалось в его затухающее сознание. Но страшно рассмешила, мелькнувшая в мозгу мысль.

– Слушай! – панибратски хлопнул он по плечу генерала. – Я просек перспективу!.. Если повезет, у меня будет такой же дом… Нет, поменьше. С прислугой. Так?

– Так, Коля, так… – Бершадский тоже плохо стоял на ногах. Они брели по дорожке в обнимку. Под высоким звездным небом. Баня показалась расположенной страшно далеко…

– Я тоже буду пить, жрать и срать, сколько захочу?

– Будешь, Коля! И баб еще, сколько захочешь. В любом виде и количестве.

– Хорошо. Добавим баб… – Калмычков загибал пальцы и глупо хихикал над своей мыслью. – И все?! Это – все, что может предложить мне жизнь?.. Уссаться!

– А что тебе, еще надо? – удивился Бершадский.

– Уссаться! – Калмычкова колотил нервный смех. – Жрать, срать. А потом зачехлиться! Я об этом мечтал?..

Дошли до бани. Бершадский пнул ногой дверь.

– Ну тебя!.. Пить надо меньше. Эй, халдеи! Хозяин пришел!

Повыскакивали охранники, помогли Калмычкову и Бершадскому приготовить себя к процессу. Баня у Бершадского тоже не чета араповской. Двухэтажный особняк оцилиндрованного бревна, напичканный техническими новинками. Можно баниться по-русски, по-фински, по-турецки. Одновременно! Так же можно пить пиво, водку, закусывать рыбкой и раками или нежится на диванах и кушетках. Под музыку и караоке, естественно.

Решили баниться по-русски. Новый год встречали какой? Турецкий, что ли?

В процессе технологию не выдержали и, распаренные, плюхнулись в бассейн сауны. Нетрадиционно, но хорошо освежает! Под самое утро, часов уже в семь, потягивали пиво, развалившись на мягких диванах. Без одежды, в одних простынях. Блаженство! Не удержались и приплюсовали к пиву грамм по сто пятьдесят водочки. Под квашеную капусту и грибочки.

Калмычкова опять «повело», голова налилась свинцом, и видел он, словно в тумане. Бершадский стукнул его в плечо:

– Держись, Калмычков! Интересное впереди. Леха, паразит, должен подъехать.

Как в воду смотрел. В предбаннике послышался шум, возня, женский писк. Калмычков встрепенулся на минуту:

– Ты его за проститутками отправлял? – Ответ он уже не слышал. Водка клонила буйную голову на стол.

Минут через пять Леха с охранником втолкнули к ним четырех девиц, раздетых и, по случаю бани, завернутых в полотенца.

– Ну-ка явите свои прелести! – загремел, поднимаясь Бершадский.

Леха врубил музыку, и девчонки принялись изображать стрип-шоу. Бершадский пустился в пляс прямо посреди них.

– Эх!.. Эх!.. Ну-ка, Леха, водки им…

Калмычков с трудом оторвал голову от стола, и чтобы не выпадать из компании, в такт захлопал в ладоши. Через раз попадал. Девчонки дернули по полстакана водки и с визгом закрутились вокруг Бершадского.

– Кастинг! – орал он и то одну, то другую разворачивал из полотенца.

– Леха! Ты чего привез? Я просил свежих и молоденьких. Ты чего? Для себя эту жирбазу приволок?

– Так раньше надо было, товарищ генерал, – оправдывался Леха. – Только такие остались. Одну выпросил подороже, чисто под вас. Смотрите!

Калмычкову из своего угла было видно, как Леха сдернул полотенце с высокой худенькой проститутки. Бершадский зацокал языком.

– Вах! Вах! Удружил… – И принялся вертеть ее туда-сюда, оценивая класс свежести. Впился губами в грудь. Проститутка ойкнула от боли и матерно выругалась.

Каленым железом, с головы до пят, пронзил ее голос Калмычкова. Хмеля – как не бывало! Он взревел! Вскочил в своем углу, перевернул накрытый стол, и сметая все на пути, бросился к Бершадскому.

Тот не понял, в чем дело. Повернулся спросить, но впечатался спиной в бревенчатую стену, унесенный Калмычковским прямым в челюсть.

– Ксюня! Доченька… – кинулся Калмычков к девчонке.

Но она испугалась. Узнала в пьяном, всклоченном дядьке, возникшем посреди ее рабочего места, своего ненавистного отца. Вскрикнула и скользнула в предбанник.

Калмычков кинулся за ней, почти догнал. Но очухавшийся Леха, опустил на его голову деревянную скамью.

Все!.. Мир потух…

Бершадский поднялся, велел увезти проституток, а «этому» – дать как следует и выбросить на дороге.

«Халдеи» выполнили приказ скрупулезно. Калмычкова выбросили в сугроб на пустынном участке шоссе. Машину оставили метрах в ста от него. В пределах видимости. Если замерзнет, то вроде как с перепою. Вышел из машины и побрел куда глаза глядят.

Очнется – доползет и согреется. Как судьба…