Эра Броуна

Это могла быть и чистая случайность, но фон Рег тем не менее воспрянул духом и вцепился в доктора:

– Если понимаешь меня, моргни дважды!

Иаков никак не реагировал – будто специально бесил его.

– Не мучайте его, Петер, – попросила Ингрид тихим голосом. Глаза ее были красные – должно быть, от слез.

– Я пытаюсь разбудить его – разве не видно?.. Скажите, Ингрид, а с вами вчера ничего странного не происходило? У вас не было каких-нибудь видений, вам не казалось, что вы – другой человек?

Женщина мгновенно переменилась в лице. Она всегда была красива этакой холодной, несколько равнодушной – северной красотой, но сейчас все поглотила гримаса испуга. Ингрид в этот момент явно не ожидала такого вопроса, хотя наверняка заранее готовилась к нему.

– Но что?.. Почему вы?.. – Фрау Прост казалась совершенно выбитой из Колеи. Петер подозревал, что это тоже была игра, и она мучительно пытается найти выход – славировать, откровенно не соврав и одновременно не сказав и всей правды.

– Так значит, все-таки что-то было? – прокурорским тоном осведомился фон Рег. Он продолжал давить на Ингрид, словно почуяв в ней врага. Ее очевидная беспомощность тем не менее ослабила возникший в нем заряд гнева. Петеру тут же стало жаль ее, и прежнее – казалось бы, напрочь искорененное днем вчерашним – чувство вновь проснулось в душе.

Фрау Прост тут же почувствовала это, схватила его за руку, вернее, вцепилась в нее похолодевшими пальцами. Рука ее была тонкой, но хватка очень цепкой. Наманикюренные острые ноготки, словно маленькие перламутровые раковинки, вонзились ему в кожу.

– Пожалейте меня, Петер… Я так… Так несчастна… Банальность на банальности, – была его предпоследняя трезвая мысль.

– Мне столько пришлось пережить вчера… – Ее губы коснулись его щеки. – Я попала в лагерь к каким-то зверям… – Голос ее прервался. – Они… Они меня…

Значит, переселение душ может быть групповым, имея, быть может, даже взрывной характер, – последняя трезвая мысль.

Фон Рег почувствовал, что больше не в силах противостоять своему естеству. Он обнял Ингрид, и эти объятия очень скоро уже нельзя было назвать дружеским утешением.

– Это была не ты… Это была другая… Ты только смотрела страшный фильм о какой-то другой женщине… Так что забудь все… – Шепча, он сжимал ее все крепче и крепче. Ингрид не пыталась вырваться – напротив, сама подставила губы и обвила ему шею руками.

И вот тут Иаков ожил и зашевелился в кресле. Лицо его вновь обрело осмысленное выражение. Но ни фон Рег, ни фрау Прост ничего не замечали до тех пор, пока доктор не издал два непонятных горловых звука, будто прокашливался, давясь мокротой:

– Кхем… Акх…

Ингрид моментально среагировала – из нее бы могла выйти хорошая теннисистка… Оттолкнув Петера, она бросилась на шею мужу.

– Господи! Наконец-то! Ты выздоровел! – В ее прерывающемся голосе звучал неподдельный восторг. – Мы все-таки вытащили тебя! – Бросила мгновенный взгляд на фон Рега и поняла, что он еще не готов ей подыгрывать. Пришлось пребольно наступить ему каблуком на мизинец правой ноги. – Я знала! Знала, что надо делать! Только так можно расшевелить тебя, ревнивый мой бычок!..

– Не трепись! Не люблю! – незлобиво буркнул Прост своим обычным голосом и еще раз прокашлялся. – Я рад видеть тебя, Петер, в полном здравии… после всего этого безумия. Правда, в первый момент… – Он не договорил, бросив на жену многозначительный взгляд.

– С возвращением, дружище! – наконец заставил себя включиться в игру фон Рег. Он понял, что если и сейчас останется сидеть, разинув рот, его отношения с Иаковом будут уничтожены раз и навсегда. – Даже в лечебных целях обнимать такую женщину – одно удовольствие. Боюсь, я слишком хорошо вжился в роль.

– Почему ты не спросишь, где я был вчера? – Доктор, кряхтя, поднялся со стула и прямиком двинулся к бару. Ингрид попыталась поддержать его, но он отстранил руку жены.

– Ну и где же ты был, дружище? – с показной бодростью осведомился Петер.

– В лесу, мой дорогой. Представь себе, я был шерпом!.. – Доктор захохотал, впрочем, очень быстро его смех перешел в натужный кашель. Ну а кашель он привык лечить французским коньяком.

Наполовину опустошив бутылку, Иаков протянул Петеру полный бокал коньяка. Сам же он на сей раз пил из горлышка.

– Ну-ка подлечись, а то совсем с лица сбледнул… – И когда фон Рег взял, продолжил: – Я нес вязанку дров. Меня застрелил какой-то подонок в хаки. Кажется, он говорил по-арабски…

48