Эра Дракулы

— Это старая битва, мой друг. Сейчас надо покорять новых врагов.

Он подошел к повозке. Пленники захныкали, пытаясь отойти вглубь фургона. Фон Клатка осклабился и зарычал. Послышались сдавленные женские крики, и карпатец расхохотался. Была ли во всем этом хоть какая-то честь?

Костяки заметил знакомое лицо среди суетящихся вокруг полицейских.

— Шотландец, — крикнул он, — приветствую, рад встрече!

Инспектор Маккензи оторвался от разговора с надзирателем и увидел Костяки, склонившегося над ним.

— Капитан Костаки, — признал его Маккензи, тронув край шляпы. — Вы пропустили все веселье.

— Веселье?

Полицейский горько хмыкнул:

— Вам бы случившееся понравилось. Мне кажется, на ваш вкус, пролито недостаточно крови. Никого не убили.

— Уверен, это упущение исправят. Должны быть зачинщики.

— Без показательных казней не обойдется, капитан.

Костаки чувствовал смятение «теплого» инспектора, его подавленный гнев. Немногие союзы длятся долго. Этому человеку, наверное, чертовски трудно было примирить свои обязанности с привязанностями.

— Я уважаю вас, инспектор.

Шотландец удивился.

— Подумайте о себе, — продолжил капитан. — Сейчас довольно неловкие времена. Все положения сомнительны.

Фон Клатка протянул руку в фургон и пощекотал лодыжку съежившейся девушки. Он явно был доволен собой и теперь повернулся к Костаки, улыбкой ища одобрения.

Из тенистого парка появился вампир. Капитан немедленно отдал ему честь. Йорга — хвастун, каких поискать, — попал в самый разгар бунта; теперь он шагал, сопровождаемый этим высокомерным дьяволом Хентцау, так, словно лично выиграл битву при Аустерлице. Генерал заворчал, привлекая внимание фон Клатки, и тот вознаградил его еще одним торжественным приветствием. Офицеры вроде Йорги, столь часто встречающиеся в армиях как живых, так и не-мертвых, постоянно требуют доказательств собственной значимости. Когда старейшина не лицемерил перед вышестоящими, он зверски третировал подчиненных. Четыреста лет назад Йорга поклялся в вечной преданности делу Дракулы и столь же долго надеялся, что кто-нибудь водрузит Пронзителя на один из его собственных колов. Командир гвардии видел себя в качестве Короля Вампиров. Правда, в этой фантазии он был одинок; рядом с принцем генерал Йорга имел вес крайне незначительный.

— В казармах состоится празднование, — заявил он всем присутствующим. — Сегодня гвардия восторжествовала.

Маккензи сдвинул шляпу, чтобы скрыть в тени лицо, преисполненное отвращения из-за столь наглого присвоения чужих заслуг.

— Фон Клатка, — объявил Йорга. — Выбери полдюжины «теплых» женщин из этой толпы и препроводи их в наши казармы.

— Есть, сэр, — ответил вампир.

Пленницы плакали и молились. Фон Клатка устроил целое представление, злобно рассматривая каждую из заключенных, отвергая одну за чрезмерный вес и возраст, другую за худобу и жилистость. Он подозвал Костаки, но тот притворился, что не расслышал.

Йорга и Хентцау ушли, хлопая плащами. Генерал подражал в одежде принцу-консорту, однако был слишком полным, чтобы носить ее с достоинством.

— Он напоминает мне сэра Чарльза Уоррена, — сказал Маккензи. — Ходит напыщенный, сплевывает приказы и даже не представляет, каково это — находиться на острие событий.

— Генерал — глупец. Впрочем, обычно таковы все, кто выше чина капитана.

Полицейский захихикал:

— Как и все, кто выше должности инспектора.

— Не могу не согласиться с вами.

Фон Клатка сделал выбор, и надзиратель помог ему вытащить девушек — вампир указал на самых молодых — из фургона. Те сбились вместе, дрожа. Их одежды не подходили для прохладной ночи.

— Из них получатся прекрасные жирные мученицы, — сказал фон Клатка, ущипнув ближайшую за щеку.

Тюремщик вынул наручники с цепями и принялся сковывать избранных вместе. Вампир шлепнул одну по заду и захохотал, словно веселый дьявол. Девушка упала на колени и взмолилась об избавлении. Фон Клатка склонился и засунул свой красный язык ей в ухо. Та отреагировала с комичным отвращением, и капитан чуть ли не задергался в судорогах от смеха.

— Вы, сэр, — сказала одна из женщин Маккензи, — вы же «теплый», помогите, спасите нас…

Инспектору явно стало не по себе. Он отвернулся, снова скрыв лицо в тени.

— Я приношу свои извинения, — сказал Костаки. — Это дикость. Эззо, доставь женщин в бараки. Я присоединюсь к тебе позже.

Фон Клатка отдал честь и утащил девушек за собой, напевая пастушью песню, пока вел стадо прочь. Гвардейцы располагались близ дворца.

— Вас не должны просить о защите в подобных ситуациях, — сказал Костаки полицейскому.

— Никого не должны.

— Возможно, нет.

Фургоны, громыхая, уехали, развозя пленников по лондонским тюрьмам. Капитан предположил, что большинство из них закончат жизнь на колах в Тайберне или станут трудиться в Чертовом Рве.

Он остался с Маккензи наедине.

— Вы должны стать одним из нас, шотландец.

— Неестественным созданием?

— А что более неестественно? Жить или умереть?

— Пережить других.

— Кто может сказать, что он не пережил других?

Маккензи пожал плечами, вынул трубку и набил ее табаком.