Эра милосердия

Думал ли я о том, как это так удачно Фокс меня выпас и прихватил на хабаре? Думал, гадал, чуть мозги не поломал. На откровенность-то Фокса самого расчитывать не приходилось. СМЕРШ-де всё про вас, стервецов, знает, вот и вся недолга. Да только не знал он про меня не рожна, помимо абверовского моего прошлого. Значит, по личности моей опознал меня и на хвост сразу сел. Фартануло ему!

В тот день злополучный я ведь в Клин мотался, бульбу на колхозный рынок отвозил. А оттуда уже, стало быть, к бабке и подъехал. Не иначе, Фокс с Осой тоже там ошивались по своим делишкам темным, вот Фоксу и свезло — опознал он меня.

— Фарт, он повсюду, как ветерок тебя обдувает — поучал нас Фокс в Валге. Надо только головой вертеть, да примечать всё. Это первое условие. Второе — шевелить мозгами очень скоро. Ветерок сейчас здесь, а через миг уже усвистел за тридевять земель. И главное условие, что во всякий момент своей жизни ты твердо должен знать, чего хочешь от неё. Не сомневаться ни на секундочку, ни во сне, ни наяву. Сомнение, как ржа, всю твою жизнь заедает.

Такую, значится, теорию фарта нам Фокс преподавал. Заратустра, дескать, такое послание нам оставил. Вот ему самому жизнь и улыбнулась, ведь коли не встретил бы Фокс меня в тот день в Клину на базаре, да не сел сразу на хвост, лежал бы он сейчас в безымянной могиле с пулей в голове...

Вот так я и бегал по Москве, пас разных личностей, каких мне Фокс указывал. Связь у меня с ним опять же по телефону была, через бабку какую-то. Коли мне чего надо было, я ей звонил, Фёдором представлялся и Аню спрашивал, а уж Фокс тогда мне на фатеру сам перезванивал. А уж коли ему чего надобно, то я обязан был беспременно у телефона находиться.

— Векшина Вам тоже поручил, как Вы это говорите, «пасти»?

С Векшиным получилось немного по другому. В тот день он меня прямо с теплой постельки на Цветной выдернул.

— Дело, — говорит — простое, нехитрое. Нужно по бульвару поошиваться, на людей посмотреть. Запомни крепко портрет человечка одного, его и нужно определить, будет он тут или нет. Вот тебе кепочка-малокозырочка, пока не встретишь, в ней прогуливайся. А коли засечешь фигуранта нашего, к булочной на углу быстренько подскочишь и кепку долой.

И газетку мне показывает из своих рук. Фраерок, которого я выпасти должен, за столом на ней сидит, с умным видом в объектив смотрит. Стол вроде президиума какого, скатертью застеленный, графин со стаканом стоит, по обоим сторонам от фраера ещё людишки расселись. Но их мне Фокс особо не светил, загнул газетку так, что б я только своего человечка видел. Газетка вроде малотиражки заводской, бумага серая, но портрет я хорошо разобрал, качественно. Ну, и потрусил себе по бульвару.

Обычное дело, одним словом, ничего тревожного. Да и шухера никакого я не ждал: белый день на дворе, да и Цветной бульвар это ведь не Марьина роща, чего тут может случиться? Знал бы, как всё оберётся, не сдал бы я кореша вашего.

Гуляю, посвистываю. Прохожих оглядываю с ленцой, вроде я любопытствующий бездельник. Там прикурю, здесь дорогу спрошу, вроде как и при деле. Дай-ка думаю, штиблеты почищу, всё же занятие какое-то. Высмотрел будочку айсора, покатываю к ней вразвалочку, а за ней — Бог ты мой! — сам объект мой пришухерился. С корешем каким-то. Я виду не подал, прошёл спокойненько мимо, да к булочной и направился. А тут ещё нежданное обстоятельство: Осу, его собственной персоной, засек я вдруг зрением боковым, на скамеечке бульварной, с фраером каким-то базарящим.

До булочной там метров двести ещё осталось. Ну, я сразу соображать начал, как поступить мне теперь. Ведь, скорей всего, Оса-то и должен был снять мой тревожный сигнал, да прошляпил я появление объекта. Толково он за будочкой этой клятой пристроился! Так что решил я напрямую сигнал подать. Подрулил на полусогнутых к скамейке, да у фраера этого, с Осой базарящего, время вежливенько так и спрашиваю. Не откажите, мол, в любезности, товарищ дорогой. Оса на меня глаза злющие свои поднимает, а я возьми да кепочку-то и сними. Пот вытираю, совершенно натуральный при этом — прошиб он меня тогда знатно. В общем, подал я знак, что грязно нонеча на Цветном бульваре, намусорено по самое не балуйся. А что сей же час и мокро ещё будет, того мне знать было неоткуда.

Оса, конечно, матерый жук, он и бровью не повёл. Но оценил всё моментально. А вот фраерки ваши ничего сообразить не успели. Прошмыгали, что рассекречена их засада, что волк с охотником местами поменялись. А скумекали бы толком — так жив бы остался ваш оперок.