Эра Огня 4: Костёр в ночи

— Как — один? — В ванную ворвался Логоамар. — Кого мыть? Где несчастная обнажённая девушка? Ах, бедняжка... Но, сэр Мортегар, она ведь практически мертва...

— Она всё ещё несчастная и обнажённая, — перебил я. — Нужно убрать с неё яд.

— Сделаю, — решительно заявил морской старец и допил остатки из бутылочки, которую держал в руке.

Потом он не глядя швырнул бутылочку за спину, где она успешно разбилась, и вытянул руку к ванне. Вода в ней забурлила, будто в джакузи. Денсаоли исчезла с головой. Я даже забеспокоился, как бы Логоамар спьяну не утопил её. Но он, похоже, знал, что делает.

— Та-а-ак, уберём эту дрянь, — пробормотал он, и тут же грязная вода из ванны вылетела в окно, я едва пригнуться успел.

— Повторим... --- Струя воды из колодца вновь наполнила ванну.

Я опустился на корточки. Рядом со мной прибилась Натсэ.

— Морт, что происходит? — прошептала она.

— Денсаоли умирает, — пояснил я. — Хочу спасти её кусочек.

— А нам это точно надо?

— Нам — нет. Но кое-кто, наверное, скажет спасибо...

Натсэ только вздохнула. Мы на эту тему уже не спорили, но я знал, что ей не понять моих альтруистических поступков. Да, конечно, они зачастую выходят за рамки здравого смысла. Ну а кто идеален?.. Натсэ, конечно, менее склонна рвать рубашку на груди ради посторонних людей, но и она редко проходит мимо вопиющей несправедливости, пусть ей и хочется думать о себе иначе.

А смерть Денсаоли — это именно что была несправедливость. Мы лишили её семьи, забрали у неё любовь и дали взамен ненависть. Эта ненависть и завела её в болото с лягушками. И пусть всего я исправить не сумею, но хоть что-то. Хоть что-то брошу на правильную чашу весов.

В ванной собралось столько народу, что, будь Денсаоли в сознании, она бы с ума сошла от стыда. Логоамар, Лореотис, Кевиотес, я, Натсэ, Талли, Дамонт, Мелаирим, Авелла, Тар... Тарлинис?! Ладно... Ладно, об этом я подумаю завтра. Зован, Асзар... Эх, Асзар... Нелегко тебе сейчас придётся. Но уж как-нибудь.

— Готово, сэр Мортегар! — воскликнул Логоамар. — Дама чиста и прекрасна, если не считать этих ужасных волдырей по всему телу и того, что она фактически мертва.

Последняя смена воды вылетела из окна. Ну, теперь мой выход.

Я встал. Меня опять придерживали Натсэ и Талли, но на этот раз лишь придерживали. Шёл я всё-таки сам. В тело возвращались силы.

Добравшись до ванны, я опустился в изголовье, на то же самое место, где сидела Натсэ, когда я превращался в мага Пятой Стихии.

— Мортегар, — позвала Авелла. — Пожалуйста, не вздумай меняться с ней телами. Исцелением ты этого не вылечишь.

— Знаю, — улыбнулся я. — Не бойся, обмена телами не будет. Будет нечто более жуткое...

Увидев, как облегчение на лице Авеллы сменяется беспокойством, я попросил:

— Накройте её чем-нибудь. И ещё... Там, на чердаке, платья...

— Поищу, — вызвалась Талли и вышла из ванной. Натсэ не отходила от меня ни на шаг.

Ладно... Начнём, помолясь.

Прикрыв глаза, я шепнул имя, вкладывая в него призывающую силу:

— Мекиарис!

Авелла тихонько вскрикнула, поняв, что я задумал. А я в этот момент в деталях понял, что за ритуал проделывали мы с Мелаиримом над Талли. Это походило на хирургическую операцию: отрезать поражённые куски души и заменить их свежими, чистыми. То же самое должен был сделать я и сейчас.

Я чувствовал, что Мекиарис слышит, но не хочет отзываться. Слишком сильна была в ней боль после неудачного вселения в тело Авеллы. Я повторил громче, хотя в этом и не было никакого смысла: тут не играли роли децибелы:

— Мекиарис!

— Что ты собираешься делать, Мортегар? — тихо спросил Асзар.

— Глупость, как обычно, — ответила Натсэ. — Не обращай внимания, потом будешь расхлёбывать.

Вот хорошо всё-таки, когда есть рядом понимающая супруга. Не приходится самому всё объяснять.

В ванную ворвалась Талли, держа в одной руке простыню, в другой — розовое платье. Кажется, то самое, которое один день поносила Авелла.

— Вот, — сказала она, бросив простыню на Денсаоли. — Там, на чердаке, эта ваша призрак ревёт. Жуть такая. Но я справилась.

Ревёт она там. Тут человек умирает, а она, значит, ревёт! Ладно. Если Стихия не хочет по-хорошему — будем по-плохому. В расширенной памяти у меня осталось нужное заклинание, которое читал Мелаирим:

— Канда атратта монтоз эргретс...

Мелаирим вскрикнул, сообразив, что к чему. Пол под ногами затрясся.

— Морт? — с опаской спросила Натсэ.

— Гатт нос фератос канда амантос канда...

С мучительным стоном с потолка в ванну упала серебристая тень.

— Призрак, — услышал я шёпот Дамонта. — Что ещё мы здесь увидим?

— Ты тоже это видишь, друг мой? — прошептал в ответ Логоамар. — Тогда я ещё выпью, раз эти вещи никак между собой не связаны.

— Чего ты хочешь от меня? — простонала Мекиарис.

— Чтобы ты прекратила ныть и воспользовалась возможностью. Давай! У тебя остались секунды, она умирает!

Я видел, как серебристое сияние вокруг Денсаоли становится всё ярче, как отделяется от тела её тень.

Мекиарис колебалась.

— Давай! — заорал я. — Или мне придётся вколачивать тебя туда, как гвоздь в дерево! Канда атратта монтоз...