Эра Огня 4: Костёр в ночи

Денсаоли повернулась на бок в своей гигантской постели и подложила ладонь под щеку. Она ненавидела такие ночи. Днём во дворце хотя бы кипела видимость бурной деятельности, а ночью между Денсаоли и её мыслями не оставалось никакой преграды. То и дело она задумывалась: почему ненавидит и хочет убить Мортегара? Когда ей задавали этот вопрос, она отвечала мгновенно: потому, что он — маг Огня.

Но ведь он был магом Огня уже при первой встрече, и тогда Денсаоли не хотела его убить. Не хотела она убить и Искара, когда тот принял печать. Напротив, радовалась, что он достиг желаемого.

И был ещё один момент... Момент, на который никто не обратил внимания.

В тот день Мортегар принял печать Воздуха и отключился. Искар, будучи человеком слова (когда ему того хотелось), оставил камень с руной Огня на столике и ушёл. А Денсаоли пришла и долго сидела, глядя на спящего Мортегара. Смотрела, представляя себе, как у них всё будет... Ведь тогда не было сомнений, что ей придётся возлечь с этим юношей ради поддержания жизни клана Воздуха.

Собственные фантазии то возбуждали страсть Денсаоли, то приводили в ужас. Будучи магом Воздуха, она легко переходила от одной эмоции к другой. И вдруг взгляд её упал на камень. Гладкий чёрный камешек. Почему чёрный?.. Какая-то тут была неправильность. Печати Воды голубого цвета, Воздуха — белые, Земли — чёрные. И Огня — тоже чёрные. Но ведь огонь — рыжий, красный, жёлтый... Впрочем, пламя может быть хоть голубым. Но чёрным?..

Сейчас Денсаоли рада была бы сказать, что тогда всё обдумала. Что решила: ей необходим этот козырь в рукаве, на всякий случай. Однако в действительности её просто переполнили эмоции. Волнение, страх, любопытство — всё сразу. Эта смесь огнём жгла её нутро. И пальцы сами собой сомкнулись на чёрном камне, будто надеясь получить от него избавление, научиться властвовать над внутренним огнём.

Было больно, но Денсаоли не издала ни звука. Всё смешалось в голове. В какой-то миг ей показалось, что она уже лежит обнажённая с Мортегаром, и эта боль, пронзающая всё тело, — та самая боль, которая должна сопровождать первый раз любой девушки. Её нужно было выдержать.

Но морок быстро рассеялся, камень выпал на стеклянный столик, а на руке Денсаоли вспыхнула и медленно угасла алая печать.

Дёрнулся и приоткрыл глаза Мортегар.

Денсаоли улыбнулась ему, игнорируя бешено бьющееся сердце:

«С пробуждением, сэр Мортегар».

Чтобы скрыть волнение, она принялась небрежно катать камень с печатью по столу.

«От-дай», — еле слышно прошептал Мортегар.

И Денсаоли, демонстративно взяв печать кончиками пальцев, передала её Мортегару. Смотрела, как он возится с Хранилищем и ящичком. Смотрела и чувствовала, как постепенно успокаивается сердце. Мортегар ничего не заподозрил. Ему было так плохо, что он вообще не обращал на неё внимания. А потом стало ещё хуже...

— Зачем я это сделала?

Вытащив руку из-под головы, Денсаоли зажгла печать и с минуту смотрела на неё. Бесполезный узор. Некому было взять её в ученицы. Все маги Огня оказались по ту сторону баррикады. А если бы у неё было Магическое зрение Огня...

Устав ворочаться, Денсаоли выбралась из мешанины простыней, открыла окно и позволила ночному ветру охладить её обнажённое тело. Постояла так с закрытыми глазами, пока кожа не покрылась мурашками. Потом накинула халат и вышла из покоев.

Она направлялась в Святилище. Место, которое всегда её успокаивало и давало какую-то надежду. По пути ей никто не встретился — дворец спал. Только в одном зале сейчас сидели маги-убийцы и вглядывались в зеркала, на которые передавалась панорама Дирна. Вглядывались безуспешно — ведь иначе её бы уже известили.

С раздражением Денсаоли поняла, что в Святилище кто-то есть. Кто-то стоял на коленях перед статуей, изображающей женскую ипостась Воздуха — Психею — и, видимо, молился. Денсаоли замерла у входа, не желая обращать на себя внимание, не желая разрушать молитвенного уединения неизвестного.

Здесь нельзя было зажигать свечи и факелы, нельзя было вносить сюда яркие проявления других стихий, поэтому свет проникал только через большие окна. Луна сияла чрезвычайно ярко в эти дни, и Денсаоли, несколько минут постояв неподвижно, разглядела, кто притаился у ног Психеи.

Имя она вспомнила не сразу, но всё-таки вытащила его из памяти: сэр Мердерик. Добровольно безродный, её двоюродный дядя. Странный человек. С тех пор, как он поселился во дворце, ни разу не пожелал с нею увидеться. Это, пожалуй, можно было счесть даже невежливым.

— Прости, — расслышала Денсаоли его шёпот. — Я давно тебя простил, прости и ты меня, чтобы, когда пробьёт мой час, наши дыхания слились воедино...

Денсаоли поёжилась. Вряд ли таким образом Мердерик скорбит по её настоящему отцу, своему двоюродному брату. Здесь слышалось иное чувство.