Эра цепей

Из-за вечно закрепленной на лице маски порой было сложно угадать, что на самом деле чувствует этот человек. На деле же, если приглядеться, все становилось очевидным — кардийцы были от природы скупы на эмоции, и те немногие отголоски чувств, что они испытывали, они выражали голосом, жестами тела или мимолетными прикосновениями. Так и сейчас, мужчина схватил девушку за плечо, грубо встряхивая.

— А ты один туда собрался лезть? — нахмурилась Люба. Подобная опека неприятно кольнула, пробежавшись роем холодных игл по спине. — Мы понятия не имеем что там, и у тебя, крутого парня, есть все шансы не вернуться. Что я одна буду делать? Как доберусь до людей?

— Гух с’ге… — тихо выругался воин. — След пропадет, я его уже едва вижу! Если твари поумнели, то второй раз так не получится.

— Поэтому нам и надо идти вдвоем. Или стой тут, сторожи меня, чтобы я не пошла, выбор за тобой.

Ар отчаянно зарычал. Впереди, словно черная стена, высился густой, плотный лес. Ветви деревьев туго переплетались над головой, а тонкие, кривые стволы не давали заглянуть вглубь, так тесно они росли.

— Я подам сигнал, — не дожидаясь ответа, кивнула Люба. — Ну-ка, помоги давай…

Она налегла всем телом на иссохшие ветви, стелившиеся ближе к земле. На них не оставалось ни одного листочка, а солнечный свет до них почти не доходил из-за плотного купола крон. Ар, приложив усилие, доломал толстую ветвь, и двое быстро сложили из сухой древесины крошечный костер. Здесь хватит и малого огня, главное — дым.

— Так… — девушка бросила в разгорающийся огонь смолистых, живых ветвей. В нос ударил запах удушливой гари, в небо поднялся тонкий, черный столб дыма. — Идем.

От костра же она зажгла наспех собранный факел из длинной ветки и вымазанного смолой подола платья. Огонь рассеял тьму впереди, пусть и заставлял Ара слегка поежиться от яркости в том спектре, что он мог видеть, и, держась как можно ближе друг к другу, они вошли в лес.

Оба молчали, прислушивались. Люба вздрагивала от каждого шороха, от любопытных птиц, перескакивающих с ветки на ветку. Лишь тонкие лучики света порой пробивались через темную крону, и от этого по самой земле тянулся могильный холодок, пуховым ковром расстилался густеющий туман.

Деревья не были похожи ни на что, что помнила девушка. Местный язык сам собой будто бы “вернулся” в ее память, но кроме него была лишь пустота и бесполезные воспоминания из прошлой жизни. То же и с птицами — большие, черные, с ярко-красными хвостами, они наблюдали с высоты, разлетались в стороны, когда двое проходили мимо, хлопали крыльями.

— Знай… Смотри… — раскрыв длинный клюв, одна из птиц вдруг зашептала, совсем по-человечески. — Смотри-смотри…

— Жуть какая, — начав было привыкать к темноте и звукам леса, Люба невольно схватилась рукой за рубаху Ара. — Ты же слышишь?

— Это шепчущие фальципы, — тихо, будто бы очередная птица, ответил тот. — Они не опасны.

— Иди… — шептала вслед птица, и, взмахнув черными крыльями, скрылась в чащобе.

Чем дальше они заходили в лес, тем больше он расступался перед ними, больше света становилось. Здесь старые деревья, поваленные ветрами, лежали и гнили друг на друге, покрываясь голубоватым мхом. Идти становилось все сложнее, и кардийцу то и дело приходилось подавать Любе руку, чтобы та могла залезть на очередной поваленный ствол. Особенно неудобно это было делать в местной обуви, плетеных сандалиях, которые то и дело соскальзывали с влажных, подгнивших деревьев.

— Там, — Ар вздохнул. — Я уже видел подобное.

За валежником, отделенная от света узкой полосой молодых деревьев, скрывалась ярко освещенная опушка. Здесь лес будто бы расступался перед неизвестной силой, давал дорогу чему-то, что было неподвластно чащобе. И вскоре, продравшись сквозь сухие ветви, Люба увидела то, что чувствовал своим немым лицом Ар.

Поляна, какие бывают в любом лесу, была на вид словно поражена неизлечимой болезнью. Из-под земли, как опухоль, вырывались хаотично переплетенные между собой стволы и ветви, усеянные шипами всех размеров и форм. Сплетаясь, они образовывали высокую, разбухшую и искаженную гору растительности.

Люба сделала шаг ближе. Конечно, опрометчиво было вот так выходить навстречу подобному, и Ар даже попытался ее остановить, но она лишь грубо вырвала руку из его хватки и продолжила медленно, шаг за шагом подбираться к дышащей затхлостью и древесным соком мерзости.

И, присев на корточки рядом с разбухшими корнями, увидела то, чего видеть точно не хотела. Там, где нарывы обнажали живую древесную мякоть, не скрытую под корой, медленно, спокойно бились бледные жилы, вторя ритму в пятнадцать ударов сердца в минуту.

Едва сдержав рвущийся из живота рвотный позыв, Люба отшатнулась. Ар поймал ее, не давая упасть, и насмешливо, панибратски похлопал ее по плечу.

— Что это..? — тихо спросила Люба.

— Миам. Его источник.

— Миам..?

Ар склонил голову набок, чуть повел ею в сторону, словно приглядываясь к Любе. И негромко, почти шепотом спросил:

— Так ты ведь не невежа… Ты ничего не помнишь, да? Совсем ничего?