Эра цифрового Христа

— Возьмем, к примеру, эту станцию. Что она есть на самом деле? Строки кода? Может быть, электромагнитные сигналы? Последовательность битов? Или атомов? Так ли это важно, когда ты — бог? Серьезно, я ни малейшего понятия не имею, как все это работает. Пройдет еще пару веков или тысячелетий, и цифровые люди, как в былые времена создадут новую науку, которая будет изучать Реальность 1.0. Потому что они перестанут понимать, как работает их собственное творение. Чтобы этого не допустить, и нужны сферы. Сферы нужны, чтобы люди, как это уже однажды произошло, не перестали быть богами в собственноручно созданном мире. А теперь ответь на свой же вопрос — если сфера должна существовать, то есть ли причины из-за которых ее нет в реальности?

— Угроза для всей Системы? — с ходу предположила Неймлесс, бросив беглый взгляд на остановившийся локомотив, даже не думающий уезжать.

— Люди нуждаются в сфере, а в цифровом мире все желания становятся явью, поэтому сфера существует. И не одна. Приоритеты Системы никогда не будут выше человеческих. Ну, что, ты готова отправиться в путешествие? — панда добродушно указала на поезд.

Немного помявшись, Неймлесс зашла в поезд. Ололошка двинулся следом.

— Внимание: двери закрываются. Следующая остановка — Страна чудес…

Дверь распахнулась, и Неймлесс тут же упала на мягкую пахучую траву. Приподняв голову, девушка обнаружила, что место, в котором она очутилась, совершенно не похоже на подземку — она лежала посреди психоделического сада. Неймлесс неторопливо встала, несколько изумленно осматриваясь по сторонам: сзади она увидела белую дверь, которая стояла посреди садового двора, и не имела ни малейшего намека на стены, в которых по правилам должна находиться. Просто дверь в кислотном саду. Но, только она успела что-либо предпринять, как единственный путь обратно исчез — дверь испарилась, оставив после себя только клубы серебристого дыма. Ололошки поблизости не было.

На небосводе приторно фиолетового цвета с зеленоватыми разводами буквально роились гигантские мухи, которые садились на небо как на стекло. Их было немеряно.

— Дежавю, — подумала Неймлесс. Она не хотела думать о том, что видит то, что видит. Это было слишком больно.

Вдруг, она услышала, как за спиной детский голос напевает главную тему из «Ну, Погоди!». Неймлесс резко обернулась, и увидела три маленьких трехколесных велосипеда. На них сидели фарфоровые гномы, те, которых обычно ставят в саду. Их лица были разбиты, и запятнаны засохшей кровью, а на губах застыли странные клыкастые улыбки. Страх и отрицание смешалась в уме Неймлесс — неужели ей снова придется пережить этот кошмар?

Не успела она собраться с мыслями, как кто-то начал кружить ее. Она встретилась взглядом с клоуном, из глазных раковин которого вытекала вязкая маслянистая жидкость бурого цвета, а изо рта выглядывали перекошенные зубы. Клоун дико засмеялся и продолжил кружить девушку.

— Привет! Пошли со мной… больно не будет! — вопил клоун.

Неймлесс освободилась от его «объятий» и побежала, вслед слыша только раскаты гомерического смеха. Некоторое время девушка бежала без оглядки, а потом резко остановилась. Местность вокруг выглядела еще более необычно, чем сад. Здесь не было деревьев, только цветы. Глазастые цветы алого цвета. Дорожка, по которой она бежала, была плотно замощена фотографиями детей, и все ей неутомимо подмигивали. Она хотела уйти с дорожки, но, куда б она не направилась, та стелилась у нее под ногами.

Нет, это не случайно. Это достоверная репродукция задания, которое она провалила.

Издалека по дорожке, медленно покачиваясь с боку на бок, что-то шагало к Безымянной. Когда нечто оказалось совсем близко, стало ясно, что этим нечто была большая уродливая бескрылая птица с гноящимся переломанным клювом. Чем-то она напоминала курицу и была очень неуклюжа. Неймлесс поняла, что разминуться у них не выйдет, и постаралась отступить в сторону, но дорожка ее не отпускала. Тогда птица, сильно толкнув девушку крылом, со словами: «Пок-пок-пок! Манямирок! Пок-пок-пок!..», начала лезть вперед, и просто протолкалась мимо.

Убедившись, что куриное недоразумение удалилось, Неймлесс встала на корты и принялась рассматривать портреты детей. Все мило улыбались и махали ей руками. Но одна девочка плакала. Безымянная внимательней всмотрелась ей в лицо и…

— Пошли со мной! Больно не будет! — пропищала картинка и, схватив ее за волосы, потащила в фотографию.

Открыв глаза, девушка медленно ощупала свое тело, и убедилась, что цела и невредима. Она лежала в ванной образца аристократических интерьеров 18-го века. Умостившись поудобней, Безымянная перематывала воспоминания. Но чем дольше это длилось, тем страшнее ей становилось.

Увидев, что ванная наполняется чем-то жидким, она быстро вскочила, и, выпрыгнув из нее, прильнула к одной из стен. Жидкость не была водой, это было черное смолянистое вещество и его становилось все больше и больше.