Эра воды

Делом? А чем мы все это время занимались? Иногда я не знаю, злиться на нее или развести руками. Злиться как-то неловко. После того, как Жанка улетела, между нами с Катей что-то сломалось. Внешне все оставалось по-старому. Почти по-старому. Только работа, почему-то, стала намного важнее личного. Этому тоже можно найти объяснение, как-никак, экстремальная ситуация, нервы на пределе…

Но ведь такая и есть наша работа. И раньше находилось время для другого. Для личного. Без «прости, у меня срочный вызов» или «нам очень рано вставать» и без ощущения, что спишь рядом с камнем.

Пожалуй, я нашел бы объяснение. Ревность, конечно, оскорбленное женское достоинство, все такое… Если бы не ощущение, что началось это чуть раньше, еще до прилета Жанны на Марс. Если бы не подозрение, напоминающее уверенность, что точкой перелома было мое возвращение из вымышленного прошлого Красной планеты, мой обморок после опрометчивого прикосновения голыми руками к щекам каменного барельефа в глубине пещер. Когда я пришел в себя, вместо Кати увидел марсианку Лиен, бритоголовую хозяйку моего сна. Лицо Лиен, высеченное в стене. Лицо Лиен вместо Катиного передо мной. Они словно соединились, и между нами возникла упругая прозрачная стена, постепенно становящаяся все прочнее. Ведь Лиен не была мне близка, она была мне почти незнакома, и как бы я мог… И как бы могла она…

Пожалуй, я совершенно запутался в женщинах. Двух реальных вполне достаточно, чтобы поставить мир вверх дном, а тут еще фантом. Как о ней сказал другой фантом, ее дружок Ксената: «Она придет за тобой». Похоже, так и произошло. Она проникла за мной в реальность из вымышленного моим поврежденным рассудком марсианского небылого и доводит меня до шизофрении, накладываясь на образ любимой женщины, которую я из-за этого теряю. Из-за этого и из-за того, что так глупо влетел с Жанкой. Могло бы ведь и обойтись. Как неудачно совпало тогда со звонком…

А теперь и Жанны нет. Надеюсь, она жива. В небе далеким шариком, но все же отчетливо, висит Ганимед. По астрономическим меркам, рукой подать. Ан накося выкуси. И непонятно, что на нем произошло и что происходит. Разнесло всех на атомы или они ждут от нас помощи, глотая последний кислород из резервных баллонов и дожевывая последние галеты. И где-то там, возможно, ждет она. Отмахнувшись от ревности, надеясь на меня и веря в то, что я могу, пусть даже никто другой не сможет, прийти и спасти ее.

Эти мысли сводят с ума.

* * *

Ночью я одиноко ворочался в постели в нашем шикарном номере на Гималии.

Климат-контроль попытался было убаюкать меня прохладой и шумом дождя — вероятно, большинству постояльцев помогает — но после Ганимеда это оказалось не самой лучшей идеей, и мы с ним переключились на жаркую саванну. Над головой зажглись звезды и выплыла огромная желтая Луна, которую я немедленно заменил Фобосом. Пусть лучше будет марсианское небо, но с незнакомыми запахами цветущих земных растений, чтобы казалось, что я на древнем Марсе, как тогда, в моем бреду.

Катя по дальней связи совещалась с какими-то земными шишками, из гостиной негромко доносились голоса. Она может прийти и утром. Тихонько лечь под бочок, чтобы не разбудить меня, повернуться спиной и засопеть. Сопящий лидер-инспектор Катя Старофф, мне было бы смешно, если бы не было так грустно. Совершенно разладилась наша семейная жизнь.

Незаметно для себя я задремал.

Проснулся вскоре от осторожного прикосновения. Узкая прохладная ладонь легла мне на глаза. Я накрыл ее своей. Гибкое тело прижалось ко мне — как-то нерешительно, но, в тоже время, требовательно, словно давая понять, что дольше тянуть невозможно. И я сжал ее узкие плечи в своих руках, возможно, даже сделав больно; я целовал ее закрытые глаза и гладкую кожу головы, держал ее лицо в своих ладонях как тогда в пещере, только теперь вовсе не смерть, а жизнь входила и выходила из меня с каждым движением.

Это длилось недолго. Очень скоро, совершенно опустошенный, я заснул, не успев ни удивиться произошедшему, ни устыдиться его: будучи с одной женщиной я принимал ее за другую — и принимал это в полной мере как естественное и само собой разумеющееся. А когда вновь пробудился, уже и не знал, случилось ли это наяву или в одном из сновидений. Она вела себя не как Катя. Это была не Катя. Несомненно, это была Лиен. И это, наверное, означает, что упругой прозрачной стены между мной и Катей больше нет.

Действительно ли так?

Она спала спиной ко мне, волосы разметались по подушке. Катя, конечно, это она. Несмотря на желание, я не стал ее будить. Она очень устала за день, и завтра не обещало оказаться легче, чем вчера. И что-то еще останавливало меня. Что-то внутри. Смятение и упорядоченность — как будто некие кубики встали на свои долгожданные места, но волна от их движения, энергия от достижения целостности еще не улеглась и будоражила мое сознание.

Я лежал на спине и пытался не столько разобраться с собой, сколько дождаться, пока эта волна уймется. Воздух, наполненный полузнакомыми ароматами, чуть обдувал меня, имитируя легкий ночной ветерок.